– Ладно, сиди уж.
Она, привычно повязывая фартук, затопталась по кухне. Кузен так и не оторвался от компьютера. Лето на дворе, каникулы на исходе, а он дни и ночи над ним сиднем…
– Не знаешь, что по программе?
– А? Не, не включал. Смотри сама.
Лариса мокрым мизинцем утопила кнопочку в панель и тут же окунулась в кипящие страсти известного ток-шоу. Олигарх-реформатор и пара министров, искусно понукаемые заинтересованной аудиторией, состоящей из журналистов и депутатов, жарко обсуждали проблемы коррупции и прожиточного минимума…
Лучок зарумянился, масло подёрнулось аппетитной золотистой корочкой. Алёшка тут же присунулся к сковороде:
– Ой, чем у тебя тут так вкусно пахнет?
– Не висни над плитой! На стол подам – узнаешь.
Брата Лариса любила и баловала. Гордилась им: в Москве учился, и довольно неплохо. Одна беда – стоило это слишком дорого. Тёткиных сбережений хватило только на год. Работы, как надеялись, там не нашлось. Он и приехал, сказал: наверное, насовсем. Это за него Лариса осмелилась попросить начальницу – за себя сроду не решилась бы. И случай представился для просьбы подходящий: та дочку замуж выдавала, удачно, с властью и деньгами роднилась. Уже после всех банкетов, когда мелочь поразъехалась, и в доме остались только самые дорогие гости, она, зная про Ларискину специальность, зазвала её на свою кухню – помочь домработнице. Так и посчастливилось.
Ещё, думала она, ей помогают её реликвии. Посидит в ночной тиши, разложив перед собой материно и тёткино кольца, крошечный крестик и загадочный Нэдов кристалл, хорошенько, как следует, обдумает над ними свои напасти и мысленно попросит помощи – глядишь, и находится решение…
Больше всего ей нравилось смотреть на камушек Надира, слабо светящийся в неверном лунном свете. Наверное, и она была не дурнее брата. Все читанные хоть однажды сказки помнила наизусть, в уме считала быстрее и куда как точнее продавцов на рынке, чем вводила их в немалый конфуз, и учиться любила. И могла бы, сложись её жизнь иначе… Но сложилось так, что нужнее было работать. Учёба даже в область мечтаний не входила. Однако мечталось о хорошем и добром, прекрасном и несбыточном. Сначала она строила планы. О том, как устроится на работу – хоть кем, лишь бы платили вовремя, и как её будут на работе ценить. О том, как дружно будет жить с тёткой, во всём помогать ей по хозяйству, а Алёшка будет хорошо учиться и радовать их с теткой, а когда тётушка вдруг умрёт, то она, Лариса, будет о нём заботиться, ни за что не бросит его в беде и поможет выучиться. Когда и работа нашлась, и жизнь вошла в привычную колею, на место планов пришли потаённые мечты о том, как она встретит прекрасного принца, похожего на Нэда, и чувство к нему будет самым красивым и удивительным в её жизни… А дальше Ларискино неискушённое воображение и не заглядывало. Потому что принцы на техничек не смотрят, потому что Золушкина-то семья была из тех, кого приглашают-таки на королевский бал, и у кого в крёстных водятся феи… Но всё равно он, этот второй Нэд, будет благодарить судьбу за встречу с ней. Об этой призрачной любви мечталось нечасто и заканчивалось всегда одинаково: глотая сладкие слезы жалости к самой себе, Лариска увязывала свои памятные сокровища обратно в платочек, совала его под подушку и с надеждой на исполнение хотя бы самых простых, житейских, желаний засыпала.
Чаще ей вспоминался далёкий дом, родной подъезд, бывшие соседи – будто незримая нить тянулась туда, где осталось детство, память и часть души. Здесь же отношения с соседями не заладились. Спустя пару месяцев после её переезда сюда, общее мнение выразила скандальная соседка Людка, в ссоре прокричавшая Ларисиной тётке:
– И на сиротку свою, трахтибидох, намордник надень! Сиротка-сироткой, а у меня, трамтарарам, от ейного сглазу тараканы дохнут!
Лариска же себя сглазливой не считала. А то, что с некоторыми особо зловредными соседками или с их подленькими, пакостящими на каждом шагу, отпрысками время от времени – после особо грязных скандалов – случались разные неприятности, с собой, а уж тем более с хранимым в платочке кристаллом, никак не связывала. "Шайтан шайтана метит", – повторяла она про себя слова мудрой Рухсары-баджи.
Первым делом Лариса обошла своё новое хозяйство. В прозрачном тамбуре парадного подъезда и возле лифтов охранников уже не было. Их сменщики, как объяснил ей вечерний распорядок офиса пожилой дежурный, выдававший уборщицам ключи на служебном входе, следили за обезлюдевшими помещениями из аппаратной:
– В общем, если порядочная, не заголяйся, задницу не чеши да поменьше перед камерами корячься. Хотя часа через три финал, и наши как пить дать продуют – так что хоть голышом бегай…
Притихшие, сонные коридоры, крытые линолеумом, она одолела за час. Повозиться пришлось с коврами, устилавшими парадную лестницу, ведущую на этаж, где размещались апартаменты босса. Там, наверху, убирала такая важная дама, что на новенькую даже не взглянула. Мраморные полы коридоров цокольного и первого этажей Лариса оставила напоследок, и тоже управилась с ними раньше, чем вышло отведённое на уборку время. Уходить раньше отмеченного в пропуске часа она не решилась, потопталась у раздевалки и вновь пошла по вверенным её заботам коридорам, протирая перила, дверные ручки запертых кабинетов и всё, что, по её разумению, пыльным своим видом могло уронить её в глазах грозного завхоза или, не дай бог, самого шефа. Обнаружив упущенное из-за возни с коврами местечко между оригинальными кадками с разлапистыми пальмами и китайскими розами у дальней, запасной, лестницы, что вела наверх к начальственным дверям, Лариса присела, осторожно собирая тряпкой пыль. И не заметила, как по парадной лестнице неторопливо спустились двое, неся коробку.
Переход свершился мгновенно. Стало темно. И холодно – голый Дэл вмиг покрылся гусиной кожей. Он встряхнулся в дозорной разминке, проверяя мышцы и реакцию. Принюхался – в носоглотке запершило. Воздух был напитан недавним деловитым многолюдьем, присущим всякому чиновному, а значит, охраняемому, приказу. Откуда-то тянуло отработанной органикой и сладковато-терпким запахом воскуряемых трав. Но присутствия берегинь и вообще каких-либо духов не ощущалось. Он замер и несколько мгновений старательно вслушивался в неживую темноту. Ему просто несказанно повезло, что сейчас это место было безлюдным. И где-то совсем близко, в двух шагах, он хорошо чувствовал это, лежал Кристалл. Дэл машинально щелкнул пальцами, вызывая свет, но такого привычного и такого нужного маленького колдовского огонька во тьме не появилось. Лишь чуть-чуть кольнуло пальцы. "Ага, разбежался, – с досадой подумал он. – Поколдуй ещё в завратье…" Благоразумнее дождаться, пока глаза привыкнут к темноте и взгляд начнет выделять из однотонного сумрака предметы обстановки.
Две стены широкой комнаты были заставлены высокими дырчатыми шкафчиками. Вдоль третьей, под тёмными фрамугами, серыми грудами громоздились стопки пластиковых стульев, ведер, чистеньких картонных коробок и прочего аккуратно уложенного хлама, который ежеминутно может понадобиться во всяком крупном офисе, но на самом деле никогда не бывает нужен. Четвертая стена, свободная от нагромождений, по логике вещей содержала в себе плохо различимую в потёмках дверь. Значит, выход – там.
Под ногами валялся плотный колючий коврик. Ещё несколько таких же одинаковыми пятнами чернели под дырчатыми дверцами. Дэл, поджимая пальцы ног, осторожно, стараясь ничего не задеть, безошибочно шагнул к "своему" шкафчику и дернул незапертую дверцу.