Силы оставляли стремительно дряхлеющего Аргуса, но заклятие звучало до тех пор, пока страшный огненный шар не вобрал в себя все свои смертоносные лучи и не вернулся вновь в свою целёхонькую оболочку. Аргус протянул к нему раскалённый жезл, и шар, опадая, бледнея и уменьшаясь, исчез.
Лишь тогда великий держатель Порубежья покачнулся, поник в седле.
Сразу все ожило. Речные струи и дуновения ветра, пыльные клубы и язычки пламени на поваленных горящих стволах. Стряхнули оцепенение локки, отступая к командному кварту, недоуменно озираясь в поисках огненного шара. Заметались над полем боя маги-подрывники – в напрасном порыве найти тот шар, сбить, испепелить… Отхлынули за переправу, согласно последнему громовому раскату приказа, дружины витязей и ухов, рассредоточиваясь за прибрежными холмами и скалами, подальше от центра взрыва.
Зато окаменели державшие кварт маги. Потрясённые обликом своего вождя, они испуганно прислушивались к себе, с тревогой вглядывались друг в друга – откуда им было знать, что на такое заклятие тратит силы лишь тот, кто осмеливается его произнести, что он же и расплачивается сполна за истребованное у Времени…
Блеск вдруг дрогнул не знающим усталости телом, заревел, метнулся в небо и там, подвластный заклинанию Одновременной Смерти, рассыпался ярким огненным дождем. Вместе с хозяином.
Оказалось, что огнестойкие заграждения цангов тоже горят.
Их жгли до тех пор, пока хватало колдовского заряда. С опустошёнными горькой утратой душами, с переполненными гневом сердцами, на обессиленных непрерывным огнём локках, боевые маги по одному, по двое, по трое тяжело отходили назад, к Крепости, где валились на руки целителям и, опоённые травами, забывались на время.
Там, где пылающие местью маги прошлись испепеляющим ураганом, тут же проносились ухи – насмерть жалящим роем. А чудом уцелевшие под этой лавиной доставались мечам витязей. И будь в строю те, кого уже никогда не будет рядом с живыми, то есть все полёгшие в тот день защитники третьей засеки, наверное, с цангами было б покончено раз и навсегда.
Но отойти пришлось. Нужна была передышка. Она действительно была нужна. И Собор настаивал на отводе войска, потрясённого гибелью воеводы. Именем венценосной чины. По раскалённому от поддержания непрерывной связи лишь одной из переговаривающихся сторон магическому каналу. Устами каждого Высшего – из сидящих в Межгранье и поочередно с тревогой припадающих к Блюдцу.
Тысяцкие начхали было на указы Собора, но уже к вечеру примчался младший держатель и, объявив себя преемником, возглавил личную гвардию своего наставника на центральном направлении контрудара. Сметя в пыль первую и вторую линии вражеских укреплений, он, наконец-то отвёл сотни в Крепость. Дав тем самым такую необходимую передышку наиболее притомившимся серебряным частям порубежного войска. Собор затих.
Пока эта весть разносилась по сотням, тысяцкие всё ещё продолжали держать бойцов над последними, не взятыми, вражескими валами.
Потом следом за Дэлом прибыл скороход Хатимана, и в каждую сотню понеслась весть о содержании привезённых им свитков, хотя в дружинах и не требовали никакого подтверждения самозваному назначению Дэла. Высокочтимый в Порубежье создатель локков пересказывал завещание Аргуса и советовал отцам-командирам не увлекаться погоней, а поскорее зализать раны, восстановить засеку и устроить всеобщий смотр уцелевших дружин под началом нового воеводы, как это сделал бы сам Аргус. Его, знатока и законодателя военного искусства, ослушаться не посмели. Опьянённое мщением и усталостью, войско нуждалось в твёрдой руке законного держателя. Никто из тысяцких, несмотря на опыт, не обладал познаниями единственного ученика бывшего хозяина Крепости, да и выдохлись все уже изрядно. И последняя воля легендарного мага была исполнена безоговорочно.
Порубежье присягнуло на верность Дэллагару Тан ри Элю.
3.
За третьей засекой ещё догорали вражеские щиты, ещё старший тысяцкий продолжал подводить к присяге припозднившиеся сотни, и воеводские покои ещё хранили присутствие прежнего хозяина, когда молодой держатель Порубежья остался, наконец, один на один с доставшимся ему колдовским наследством…
Блюдце захлёбывалось дребезжащим плачем. Но Дэл неподвижно сидел среди настежь распахнутых тайников, будто не слыша этого настойчивого призыва. Дух Аргуса незримо витал в воеводских покоях, даря всё новые и новые открытия скорбящему ученику. И не было сил оторваться от высших заклятий, так долго, надёжно и бережно хранимых учителем на изъеденных временем свитках. И не было сил видеть в этот час того, другого. Откуда-то, отчего-то, неведомо как, но Дэл точно знал, кто хочет говорить с ним. Заставить себя откликнуться на вызов Никтуса он не мог. Ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра – никогда.
Блюдце бессильно звякнуло в последний раз.
Там, на другом конце связи, Никтус тоже понял, что ему не дождаться ответа. Пока не дождаться. Он, конечно, поздравит любимого ученика. И посочувствует его утрате. Он найдёт слова, на которые тот не сможет не откликнуться. Похвальная грамота с гонцом помчится к новому держателю Порубежья сегодня же. Надо найти слова… Старый маг медленно повернул черенок настройки, откинулся на высокую резную спинку, всё ещё оглаживая Яблочко длинными сухими пальцами, потом снял руки со стола и задумался, сцепив их под бородой. Бывший ученик не желает его видеть и слышать, это ясно, как день. Но почему? Веская причина или каприз? Занят? Настолько, чтоб пренебречь вызовами Высших? Или нашёл способ загодя отключать сигнал Блюдца, чтоб не мешал? Скорее всего, новое звание просто немного вскружило парню голову. Потому как до сих пор ничто не указывало на раскрытие давнего заговора против Тана. Догадываться мог только Аргус. Предполагать, не более того: доказательств у него не было. Потому что чина, вовремя заклятая страхом уродства, не подтвердила его догадки даже в постели. И Аргус молчал – это было очевидно – все эти годы. Успел проболтаться перед смертью? Возможно. Но маловероятно. Такие козыри он любил держать в рукаве до последнего. А накануне его неожиданной и, прямо скажем, героической гибели наследника рядом не было. Вероятнее другое: нечто, указывающее на причастность Никтуса к смерти Тана, мальчишка нашёл в бумагах Аргуса. Но вряд ли скрытный Аргус открытым текстом назвал бы имена, даже точно вычислив всех участников события. Не стал бы он возиться и с тайнописью, излагая недоказуемые догадки. Значит, молчание бывшего ученика – это занятость или каприз. Значит, ещё можно попытаться найти подход к парню. Богат он сказочно. Власти у него хоть отбавляй. Чего же ему ещё может хотеться? Что ему сейчас можно дать, чтоб приблизить и удержать при себе? Петулию? Её он и сам возьмёт без труда. Древние свитки? Пожалуй, да. Предложить самые редкие заклинания самых могущественных сил и стихий – из тех, которых в своё время так и не сумел раздобыть Аргус? Распахнуть самому юному высшему магу сокровищницу своей, копимой столетиями, мудрости? Дэллагар оценит такой дар. Но только этим бывшего ученика к себе не привяжешь. Нужно что-то ещё – такой важный привесок, который его обяжет. Вот именно, обяжет. И позволит затребовать от независимого, но безмерно благодарного Дэлика небольшой услуги, малюсенькой такой помощи старенькому другу, когда найдётся разгадка запертого именем ри Элей Кристалла и придёт время воспользоваться им. Другими словами, сейчас самое время сдать убийц. Тех, кто выполнял приказ покойной чины. А её самой, голубушки, уже нет – указать на настоящего заказчика. Пусть сын Тана утолит жажду мести ими, ветеранами её гвардии. Потешит руку богатырскую, избавится от неотвязного копания в прошлом и опять проникнется безграничным доверием к бывшему, но до сих пор отечески благорасположенному к его интересам, учителю. Откроет Кристалл, наконец. Его даже можно будет оставить в живых – с Порубежьем он справляется неплохо. И его Локку, ночному кошмару Никтуса, в пылу ежедневных схваток будет не до исполнения каких-то древних предначертаний. А там, дальше, неизбежное постоянное улаживание отношений в венценосном любовном треугольнике откроет Никтусу новые горизонты власти… Да-да, так и не иначе. Теперь осталось найти нужные слова.
Дэл никогда ещё так не смеялся над письмами – до слёз. Запершись в воеводских покоях, он перечитывал грамоту снова и снова, то и дело судорожно складываясь пополам, давясь нестерпимым смехом и раскачиваясь от боли – давней и нынешней. Вытирал слёзы и вновь заходился над теми заветными словами, что были найдены для него главным палачом семьи ри Элей. Всего год назад он мог бы им поверить! Но теперь, благодарение Аргусу, глаза его стали зорче. Когда смех иссяк и высохли слёзы, он придвинул к себе Блюдце – принять предложенное.
Заклятия Никтусовых свитков дались ему легко, гораздо легче, чем гвардейские ветераны. С первым подношением Никтуса Дэл расправился за три дня, со вторым – за неделю, по пути в столицу. Труднее всего оказалось изображать прежнюю преданность старому магу. Теперь он хорошо понимал Аргуса, старавшегося избегать личных встреч с врагом.