– О, так на это есть такая полезная вещь как заветные слова. Скажем, приходит к тебе человек и спрашивает: "У вас продаётся славянский шкаф?" А ты ему: "Был нужен, да уже взяли". Он: "А может, и я на что сгожусь?" Ты: "Может, и сгодишься…"

Чуха слушала, приоткрыв рот, потом неуверенно улыбнулась:

– Чепуха какая-то…

– Чтоб ты понимала! Завратная классика… Улыбаешься – это уже хорошо. Крепись, детка. Ну, айда, что ли? Сморчок из приказа ждёт…

А ещё через неделю явился управитель Нижнего Бора. Чуха, завидев гербы на возке, кинулась к старшине. Его в Тереме не оказалось. И Яромира до его возвращения маятником ходила по светлице, вздрагивая от любого шума в переходах к владетельным покоям. Она боялась, что чина призовёт её к ответу до встречи с учителем. Боялась искушения купиться на славные гербы, боялась обидеть отказом не только свою, но и неведомую ей чужую чину. Боялась вспоминать, как до самого приезда чиновника наследного приказа стояла перед глазами, приятно тревожа, самоуверенная прощальная усмешка Дана…

Отказ был решён. Окончательно и бесповоротно решён на пруду, где чуха так горько давилась слезами и возмущением: "Гад! Гад бесчувственный! Ведь сказать мог! Я б хоть проститься успела… Только намёк дать! Слетай, мол, в капище… А ему б только наследство! Имущество с моей стороны… Словом не обмолвился! Как он мог?! И почему не убила?.."

Коротко стукнув в дверь, неслышно вошёл старшина.

– Жива, здорова? Говорят, меня искала?

– Дядь Лар! Скажи ты им, сам: пусть за Дана не отдают! Гад он! Он мне ничего не сказал, что она умерла, понимаешь?! Оттуда прилетел и не сказал…

– Ага, ясно. Спешил застолбить, значит. Обычное здесь дело. Он что, сам здесь?

– Управителя прислал. Не отдавай!

– Управитель – это серьёзно. Даниил из Нижнего Бора? Ого. А он тебе, что, совсем не нравится?

– Да при чём здесь это? Ну, как ты не понимаешь?!

– Другого кого ждёшь?

– Н-не знаю… Другой-не другой! Я тебе про этого… Прошу: не отдавай! А ты…

– Ладно, сиди, не выходи. Улажу.