– Вряд ли, – отозвался Хатиман.

– Я-то почему до сих пор здесь? – проворчал Лар, вставая и отряхиваясь.

– А где тебе ещё быть? – ядовито осведомился Хатиман.

– Как это где? В завратье. Или надули опять, кудесники?

– Зачем надули? Всё честно. Врата открылись, страждущих выпустили. Всех цангов, например. Войне конец! Радуйся, воевода, ты вдохновил держателя на великий подвиг…

– Издеваешься? Я уйти хотел!!

– Кто хотел, тот ушёл. Объясни ты ему, Тимус.

– Он и так всё прекрасно понял. Он свиток вдоль и поперёк прочёл. Одно упустил: поинтересоваться, чем обернутся его опыты с Вратами для оставшихся. А теперь, когда он понял, что остался, стесняется спросить: что станет с Миром?

– И знать не хочу! – Лар сплюнул, пошёл к самоходке цангов. Отпихнул ком тряпья с водительского сиденья, сердито полез за рычаги, покопался, чертыхаясь, в их переплетении, пока в недрах самоходки не заурчало, осадил её назад, ближе к камню и магам. – Вас подвезти или вы опять своим ходом?

– Надо же, он-таки поинтересовался! – всё так же ядовито откликнулся Хатиман. – Нет, о великий знаток вражеских самоходок, боюсь, у двух старых, никому не нужных более магов не достанет сил на возвращение в свои скромные кельи. Ибо Магия Мира истекла сквозь Врата!

– Ну, зачем ты так? Нам-то сил достанет. Настоящий волшебник остаётся таковым в любом случае. Неожиданный исход держателя и чины тому подтверждением. Но большая магия действительно покинула Мир. Это главное последствие сегодняшнего события.

– А всё остальное – это не главное, нет! – Тут же встрял Хатиман. – Подумаешь, рудники и поля разом опустели! Подумаешь, не стало почти всех наставников и целителей. Туда им и дорога – донаставлялись… Пусть магов, у кого не одни лишь руны – мозги были, поредело. Зато гвардейцев невпроворот, что только убивать учены. Чиновными брюхами все приказы забиты. А те же цанги-головорезы? Ты ведь и знать не знал, что они все изойдут, а не одно его Средоточие улепетнёт, как вы там с ним уговаривались, а?! – Лар спрыгнул с сиденья, двинулся было к магу, играя желваками, но резко остановился у оплавленного круга, провёл ладонью над гнездом в камне, потом поднёс ладонь к лицу, будто дивясь, что Кристалла в ней нет, бессильно уронил руку, полез обратно в самоходку. – И никто пока не знает. Что тем цангам здесь так всё обрыдло, что их религия велела молить с пелёнок об исходе отсюда. Ты, да не знал? А дворы полны дружин. С кем они теперь биться станут, как ты думаешь? Рожу сквасить, дверью хлопнуть – это да, это торжество духа. А Мир, междоусобье и смуту в умах, – на сирот-малолеток? Не ожидал, что и они уйдут? А оно вона как. Хоть бы трактат по новому мироустройству оставил!

– Довольно, Хатиман. Пронял ты его. Не всё так скверно, Ларион. Но времена грядут страшные. Так что, не ерепенься, а бери бразды правления в свои руки. Дружины только тебя и признают. Ибо один у нас настоящий воевода остался…

Лар помолчал. Держа руки на рычагах, обернулся:

– Так вы садитесь, или нет?

Признаваться себе, а уж тем более ехидным стариканам в том, что он, в сущности, даже рад остаться с ними, правителю Мира не хотелось.

Новокузнецк,

август 2002 – октябрь 2003.