– Исторгни, да… Это очень, очень интересно, – кивнул, наконец, старшина. – Над этим стоит подумать…
Садами старшина пробрался к главному торжищу, завис в тени древней башни. Изломив бровь, хмуро глядел на уже расчищенный от головешек, но зияющий безобразной щербиной узорочный ряд. На месте недавнего пожарища рослый гвардейский сотник – из знакомых – заканчивал разводить дозоры. Когда последняя полудюжина скрылась между уцелевшими лавками, Лар бесшумно спланировал с колокольни вниз и, приблизившись к сотнику со спины, натянул повод. Дрыга фыркнул, загремел чешуёй. Гвардеец, вздрогнув, обернулся, признал воеводу, отсалютовал по уставу. Судя по всему, приказа на задержание приграничного старшины или на слежку за оным у дозоров ещё не было. А могло б и быть – с высших станется, с тревоги-то такой…
– Прежде чем пред Собором предстать, сам разобраться хочу, что в городе творится, не поможешь? Кого здесь жгли? – щурясь на серебряных локков, зависших над дворцовыми маковками, сказал Лар. – Оставаться ли с ночевкой или плюнуть на всё и двигать обратно в Терем подобру-поздорову…
Гвардеец пожал плечами.
– Да сами толком не знаем, что творится. Собрали, сказали: во дворце с дюжину лазутчиков обнаружили. Окружили их и со страшным боем – полночи бились – едва-едва отвели злодейское покушение на саму венценосную чину, да правит она вечно. Хорошо, подоспел держатель Порубежья, часть супостатов перебил, вот на этом самом месте. Оставшихся теперь ловят… Даже воеводам подорожные положены.
– Бедная чина, да не потускнеет от горя ее красота, – сказал Лар, разворачивая перед сотником свиток с печатями и придавая лицу печальное выражение. – Сколько напастей сразу – и покушение, и гибель её первого-из-витязей…
Сотник замер, вникая в услышанное, потрясённо оторвал взгляд от подорожной:
– Какая гибель? Чья? Да ты что?!
– А ты разве ещё не знаешь? – Лару вдруг припомнились Пинины разлетающиеся ручки – под стать красноречию сотника. – Ну как же! Беда, кругом беда! Весь Терем в печали. Сгинул он, пропал в болотах Приграничья. Полетал с держателем Порубежья по лесам и сгинул. Вот и не спешу во дворец. Третий круг делаю. Не знаю, стоит ли расстраивать венценосную такой новостью – и так ей непросто… Может, лучше сначала в Собор, а? Как думаешь? Ну, бывай…
Он пришпорил шумилку, оставив гвардейца совершенно сокрушённым новостью. Стара в гвардии любили.
Терем Никтуса теперь почти не охранялся. При живом хозяине здесь, вероятно, толклась не только многочисленная челядь, но и его всевозможные магические создания; теперь же лишь двое скучающих стражников – пареньков из вчерашних выпускников какой-нибудь третьесортной школы – топтались у входа. Собор не успел озаботится более надёжной охраной бесценного наследия. Лар, сделав пробный круг, приземлился подальше от входа, пристроил Дрыгу в густых кустах, и медленно обошел здание по периметру, осторожно поглядывая на безжизненные окна. Нашёл ещё пару сторожей – у чёрного хода, окинул оценивающим взглядом их спины и решительно направился вперед. Один паренёк обернулся было, но вовремя получил удар по затылку и мешком свалился на траву. Второй рухнул рядом с первым. Бережно пристроив незадачливую охрану отдыхать к крылечку терема, Лар ещё раз огляделся, взбежал по резной лесенке, нажал плечом на запертую дверь. Тонкие створки схватывались хитроумным замком. Но возиться с ним воевода не стал: не теряя времени, примерился, резко ударил ногой и скользнул внутрь, аккуратно притворив за собой выбитые створки.
Внутри терем Никтуса казался куда выше, просторнее и шире, чем снаружи – возможно, даже безо всякого колдовства, лишь с помощью умело расставленных зеркал. Лар неслышной тенью скользил вдоль стен, вспоминая дорогу, по которой ходил только единожды в жизни, более пятнадцати лет назад – безопасную дорогу к библиотеке великого мага. С тех пор многое изменилось, но память не подвела – Ларион вновь стоял перед узкой и низкой железной дверью. Вместо замка её украшала колдовская печать.
Небрежение сторожей могло допустить в этот терем кого угодно – вор из терема всё равно б живым не вышел. Стражники имели полное право не заботиться о сохранности имущества мага – заклятья, накладываемые на сокровищницы, действуют и после смерти заклинателя, так что будущий распорядитель его наследства обязательно будет высшим Собора, а до его прихода соваться в маговы хоромы себе дороже. Но библиотека – не кованый сундук. И перстенек, украшенный незатейливой руной, без труда открыл тяжелую дверь и при этом с яркой лиловой вспышкой исчез, едва только Лар снял его с руки и поднёс к печати.
Охранники всё ещё лежали без чувств на крылечке, когда Лар с несколькими свитками за пазухой выбрался через окно и неспешно направился к тому месту, где оставил шумилку.
Он был уже далеко, когда у резного крыльца опустевшего терема столпились над товарищами встревоженные дозорные гвардейцы, пока еще не догадавшиеся окружить терем, оцепить и прочесать все ближайшие улицы, наглухо перекрыть все двенадцать выездов из старого города и немедленно доложить о страшном грабеже Собору.
10.
Нельзя сказать, будто Заграничью передалась паника Межгранья, ибо таковую в столице задавили на корню. Венценосная чина не то что паники или там подготовки к похоронной церемонии – до особого её распоряжения – не дозволила, а и рты открывать запретила, пригрозив болтунам, распускающим слухи о гибели старца, лишением не только языка, но и головы.
Самого победителя Петулия не потревожила и на детинец не зазвала. Ну и пусть себе дуется, не хочет – не надо, и мне пока не до чин, думал Дэл, покидая притихшую столицу через настежь распахнутые ворота. Ни о чоме, ни даже о чухе вспоминать сейчас не было сил. Он и управителя своего пока не тронул. Потом. И сердечные копания, и последние счета – всё потом. Последний из рода ри Элей отстоял свой Кристалл, и теперь пришло их (и камня, и его хозяина) время, но оно, время, потерпит, подождёт, пока израненный маг не окрепнет.
Верхом на отдохнувшем цанговом шумилке, всё в том же, сотворённом в битве, бледном ореоле рун Великого Исцеления, держатель поспешил к спасительным рукам Сома.
Но не остыло ещё место встречи двух магов близ Соборных садов, как по тайному приказу правительницы были подняты все гвардии Заграничья. Каждой дружине предписывалось занять отведённый ей в столичном предместье стан, а тысяцким – предстать перед троном. Пини всё ещё страдал в маленьком жёстком седле, неся свой зад к Терему, а у чины уже собрались верные ей маги Собора. Держатель всё ещё нежился в целебном сне, когда венценосной чине удалось сдержать чаши Равновесия, дрогнувшие было от рокового взрыва. Всего за пару дней столица укрылась за прочным оградительным кольцом верных дружин и заклятий. Только потом по владетельным домам понеслись гонцы. О Никтусе – ни полслова. А за Чуру чина гонцов вообще не послала, а значит, никого оттуда видеть пока не хотела, Лар был единственным, пусть и незваным, приграничным гостем столицы в те дни. Просто дозорный доклад чине о его визите запоздал. Державный дом велел всем соблюдать спокойствие и составлять отчёты об управлении подворьями. Владетели ни обеспокоиться, ни ослушаться не посмели. Но что были охвачены тревогой – несомненно. В кончину Никтуса верилось с трудом. Тем не менее, все его соглядатаи, до того прочно сидевшие на каждом дворе, но не успевшие при столь удивительных известиях тут же присягнуть на верность своим потрясённым владетелям, принялись как-то быстро и незаметно исчезать или подвергаться неведомым скоротечным и смертельными напастям.