Следует детально представить имеющиеся у нас сведения о подоплеке появления этого сна, равно как и об ассоциациях Фрейда и вытекающих из них выводов. Фрейд обсудил этот сон в двух обособленных разделах «Толкования сновидений». При этом вторая часть толкования дополняет и расширяет первую. Из переписки Фрейда следует, что толкование сна «non vixit» было окончено им лишь по ходу написания книги о сновидениях, скорее всего, летом 1899 г.
В процессе самоанализа и подготовки «Толкования сновидений» Фрейд часто использовал следующий метод, который, скорее всего, применялся и при толковании сна «non vixit»:
«Наблюдения, которые я смог сделать по ходу подготовки этой рукописи, показывают, что сны забываются не больше, чем другие психические акты… У меня сохранилось большое количество записей собственных снов, которые в свое время по тем или иным причинам частично или полностью я не смог истолковать. Спустя год или два я попытался истолковать некоторые из них, чтобы получить материал для иллюстрации своих утверждений. Такие попытки оказались вполне успешными. Можно сказать, что толковать сон по прошествии определенного времени было заметно легче. Возможно, это объясняется тем обстоятельством, что с тех пор я сумел преодолеть некоторое внутреннее сопротивление. Осуществляя такие запоздалые толкования, я сопоставлял мысли сна того времени с текущими, обычно гораздо более развернутыми и всегда обнаруживал, что старые сохраняются среди новых».
Мое обсуждение не будет в точности следовать порядку изложения Фрейда; скорее я приведу общий обзор этого сна и механизмов возникновения сновидений, при необходимости обращаясь к дополнительным существенным сведениям из его переписки.
Фрейд сообщил о нескольких линиях остаточных впечатлений дня. Каждая из них через ряд ассоциаций связывалась со всеми другими и с событиями прошлого. Первая – открытие памятника Фляйшлю в монастыре при Венском университете, состоявшееся 16 октября 1898 г.
Эрнст Фляйшль фон Марксов (первый «призрак» из сна) был ассистентом физиолога Эрнста Брюкке, в лаборатории которого Фрейд начал свою научную карьеру. Фляйшль обладал самыми замечательными качествами, неизбежно делавшими его объектом идентификации и восхищения и, возможно, даже некоторой зависти. Необыкновенно талантливый, полный перспективных научных идей, обходительный и обаятельный, выходец из богатой и влиятельной аристократической семьи, он был просто создан для стремительной академической карьеры. О такой карьере Фрейд по многим причинам не мог и мечтать. Прежде всего, ему не хватало средств; ведь, чтобы стать приват-доцентом или адъюнкт-профессором (люди, занимавшие эти должности, получали относительно неплохое жалованье), требовалось очень много лет. Как еврей, Фрейд едва ли мог рассчитывать достигнуть высших ступеней научной карьеры.
В ходе одного из экспериментов Фляйшль повредил руку. Рана оказалась инфицированной, потребовалась ампутация нескольких пальцев. В результате у него развилась ампутационная неврома (каузалгия) – состояние, сопровождаемое невыносимой болью. Несколько хирургических вмешательств оказались безуспешными. Тогда Фляйшль начал использовать морфий, что привело к возникновению зависимости от него. Исследования Фрейда анестетических свойств кокаина навели его на мысль, что зависимость от морфия может быть излечена приемом внутрь кокаина. Лишь гораздо позже он стал понимать психологические факторы, лежащие в основе любых болезненных пристрастий (см. письмо от 22 декабря 1897 г.). Тогда он не мог и вообразить, что кокаин, даже употребляемый через рот, тоже может вызывать привыкание. Поначалу состояние Фляйшля существенно улучшилось, и Фрейд ликовал. Однако вскоре развилась тяжелая зависимость от кокаина. Ее симптомы оказались куда страшнее тех, которые наблюдались при потреблении морфия. Фрейду было необыкновенно тягостно видеть резкое ухудшение умственного и физического состояния своего обожаемого друга, и не только из-за глубокой симпатии к нему, но и из-за чувства вины. Ведь принимать кокаин порекомендовал ему именно он. В письмах Фрейда к невесте можно обнаружить яркие описания душераздирающих бессонных ночей, которые он проводил у ложа своего друга, пытаясь хоть как-то уменьшить его страдания. Мучения Фляйшля продолжались до самой его смерти в 1891 г.
Помимо «вины выжившего», Фрейда тяготило и то, что он предложил кокаин не только Фляйшлю, но и, обнаружив его стимулирующий эффект, неоднократно принимал его сам – например, когда был в Париже. Он рекомендовал его также и своей невесте Марте, и ее сестре Минне. К счастью, ни у них, ни у него зависимость от кокаина не выработалась. Каким образом Фрейду, так сильно зависевшему от никотина, удалось избежать судьбы Фляйшля, мы можем лишь догадываться.
Очевидно, что в пору появления сна об инъекции Ирме, в 1895 г., Фрейд по-прежнему испытывал чувство вины, поскольку мотив Фляйшля также возник в этом сне наряду с основным – мотивом «оправдания».
Ассоциации Фрейда к сновидению «non vixit» указывают на дополнительный фактор в чувстве вины, которое он испытывал по отношению к Фляйшлю. Из-за ограниченного количества вакансий возможность стать ассистентом Брюкке была весьма призрачной, и Фрейд иногда признавался себе, что желает смерти Фляйшлю, жизнь которого после произошедшего несчастья превратилась в череду сплошных мучений.
Помимо того, известно, что Фляйшль, будучи человеком весьма обеспеченным, не раз великодушно и тактично давал Фрейду в долг, когда тот был практически нищ. Без этой поддержки Фрейд никогда бы не смог поехать учиться к Шарко в Париж.
В роли другого «призрака» из этого сновидения, которого Фрейд, сам однажды оказавшийся под необычайно укоризненным взором своего учителя Брюкке, уничтожил взглядом, был Йозеф Панес. В своих ассоциациях Фрейд сообщил, что Панес, занявший его место в лаборатории Брюкке, с явным нетерпением ожидал освобождения места, которое занимал Фляйшль. Однако вышло так, что Панес сам умер годом раньше Фляйшля, так и не заняв столь вожделенную должность.
Панес, который был на год моложе Фрейда, много лет был его другом. К нему Фрейд также испытывал чувства признательности и одновременно с этим вины. Ведь Панес, как и Фляйшль, происходивший из богатой семьи, был к Фрейду даже еще более великодушен. Зная о безнадежно затянувшейся помолвке Фрейда, он выделил определенную сумму, позволившую ему в те годы хотя бы время от времени навещать свою невесту.
В своих ассоциациях Фрейд признавал:
«Вполне понятно, что несколькими годами ранее меня самого влекла эта должность. Всюду, где существует иерархия, открыт путь желаниям, нуждающимся в подавлении. Шекспировский принц Генрих был не в силах даже у одра своего отца побороть соблазн заполучить его корону. Но, как и следовало ожидать, за столь жестокие мысли сон карает моего друга, а не меня».
Во второй части толкования Фрейд указал на
«Мысли сна поведали мне, что я боялся за жизнь моего друга. Его единственная сестра, которую я совсем не знал, умерла в ранней юности после очень короткой болезни. (Во сне Фл.
[Примечание 1:] Эта фантазия, отражающая часть бессознательных мыслей сновидения, упорно подставляет «non vivit» (не живет) вместо «non vixit» (не жил): «Ты появился слишком поздно, его уже нет в живых».
Упомянутую в этом отрывке сестру Флисса звали Полиной. Так же звали и племянницу Фрейда – сестру его племянника Джона, сыгравшего очень важную роль в ассоциациях к этому сновидению. Фрейд упомянул об этой племяннице в том же письме к Флиссу (3 октября 1897 г.), в котором сообщал о реконструкции своих воспоминаний о племяннике. Он писал тогда: «Мы [Джон и Фрейд] порой жестоко обращались с моей племянницей, бывшей на год моложе»[142].
Я уже упоминал о намеке Фрейда на возможность появления новой «Полинхен» в семье Флисса (письмо от 1 мая 1898 г.) и о том, что появившуюся на свет в последнюю неделю августа 1898 г. девочку назвали Полиной.