«Ни у одной из моих пациенток… я не мог заметить наличие снов, в которых проявлялось бы желание смерти сестре или брату… Я нашел только одно исключение, и оно может быть легко истолковано как подтверждающее правило. Во время одной из аналитических сессий я затронул эту тему в присутствии дамы, симптомы которой, как мне показалось, оправдывали этот разговор. К моему удивлению, она ответила, что никогда не видела таких снов. Однако у нее был другой сон, который на первый взгляд не имел отношения к затронутой теме, – сон, приснившийся ей впервые в возрасте четырех лет (тогда она была самой младшей в семье):
Может возникнуть вопрос: «Хорошо, пусть дети действительно испытывают враждебные чувства к своим братьям и сестрам. Но как детский ум может дойти до того, чтобы так сильно желать смерти своим друзьям и соперникам, словно, кроме смерти, не существует других наказаний?» Однако следует иметь в виду, что детское представление о смерти не имеет с нашим ничего общего. Дети ничего не знают об ужасах разложения, ледяном холоде могилы, о страхе перед вечным небытием – обо всем, с чем так тяжело смириться взрослым, что подтверждают и многочисленные мифы о загробной жизни. Над детьми страх смерти не имеет такой власти. Ребенок лишь играет громкими фразами, угрожая своему товарищу: «Если ты еще раз так сделаешь, то умрешь, как Франц!» – в то время как, услышав такие слова, его мать вздрогнула бы, вспомнив, что большая часть людей умирает именно в детские годы. Нечто подобное можно было услышать и от восьмилетнего малыша, который, возвратившись домой из какого-то музея естественной истории, заявил своей матери: «Я так люблю тебя, мамочка. Когда ты умрешь, я сделаю из тебя чучело и поставлю его в своей комнате, чтобы я всегда мог тебя видеть». Как мало сходства в представлениях о смерти у детей и взрослых!»
В 1909 г. Фрейд добавил к этому абзацу следующую сноску: «Я был удивлен, когда услышал замечание десятилетнего весьма смышленого мальчика по поводу внезапной смерти его отца: «Я знаю, что папа умер, но я совсем не могу понять, почему он не пришел домой ужинать».
Для детей, которых еще и всячески оберегали от возможности видеть чужую смерть и страдания, быть мертвым, «умереть» означает примерно то же самое, что и «уйти». Потому настоящая смерть вызывает у них не больше беспокойства, чем простое исчезновение. Ребенок не видит различий причин отсутствия: вызвано ли оно путешествием, охлаждением отношений или же смертью.
Сноска, добавленная Фрейдом в 1919 г.: «Один из знакомых с психоанализом родителей имел возможность наблюдать тот момент, когда его четырехлетняя дочь продемонстрировала понимание различия между словами «уйти» и «умереть». Маленькая девочка раскапризничалась во время еды и заметила, что одна из служанок косо на нее посмотрела. «Я хочу, чтобы Джозефина умерла», – обратился ребенок к отцу. «Зачем же? – мягко ответил он. – Ведь она может просто уйти?» – «Нет, – возразила та. – Тогда она сможет вернуться». Безграничное самолюбование (нарциссизм детей, воспринимающих любые замечания в свой адрес как оскорбление своей высочайшей особы) и сопутствующие эмоции приводят к тому, что за любой ничтожный проступок они готовы карать с невероятной жестокостью».
Обнаружив, что маленькие дети воспринимают смерть иначе, чем взрослые, Фрейд предположил, что в нашем бессознательном мы ничего не знаем как о смерти вообще, так и о собственной кончине в частности.
Я подчеркивал (в 1-й и 4-й главах), что внезапное исчезновение ряда окружавших Фрейда людей оказало на него существенное влияние в первые годы его жизни. Напомним: «исчезли» его брат Юлиус (он умер); нянька (ее отправили в тюрьму), его друзья и родственники Джон и Полина, его старшие братья Эммануил и Филипп, а также Мария, жена Эммануила, ремесленник и его семья, Ребекка, вторая жена отца (хотя Фрейд мог и не знать о ее существовании). Добавим к этому исчезновение деревенских просторов, мастерской ремесленника, лугов и лесов. Ко всему этому следует добавить и воспоминания о бесконечных скитаниях по чужим городам, приведших семью в беднейший район Вены, что также заняло довольно заметное место в памяти Фрейда.
То, что брат Юлиус и в самом деле умер, усилило связь между представлениями об исчезновении и смерти.
Приведенные ранее отрывки из «Толкования сновидений» могут создать впечатление, что Фрейд мог не осознавать отсроченных последствий желания смерти братьям, сестрам и родителям, присутствовавшим в ранние годы жизни. Реконструкция Фрейдом собственного детства, которую он осуществил к 1897 г., показывает, что такое впечатление было бы ошибочным.
Фрейд имел в виду одну из многих особенностей нашей душевной жизни. Из самоанализа и анализа своих пациентов, и прежде всего из толкования сновидений, Фрейд знал, что в человеке могут сосуществовать совершенно взаимоисключающие мысли. Соответственно, малые дети могут делать самые зверские заявления и открыто желать смерти своим ближним, поскольку, как Фрейд тогда утверждал, понятие смерти еще не имеет для них конкретного значения. Однако с развитием совести такие желания, обычно вытесняясь, дают импульс к формированию различных как нормальных, так и аномальных защит и часто ведут к развитию чувства вины.
Установившись в раннем детстве, связь между исчезновением и смертью позже может распространиться также на соперников или противников (см. мое обсуждение сна «non vixit»).
В «Толкование сновидений» включено много снов Фрейда, обнаруживающих его реакцию на смерть разных людей и в особенности на смерть отца. Другие его сны имели отношение к его собственной смерти и связанным с ней страхам. Этот мотив был представлен в «Толковании сновидений» сном, оканчивавшимся словами: «Затем мне сказали, что я могу уйти. Однако я не смог найти свою шляпу и поэтому уйти все-таки не мог». Восстанавливая ассоциативные связи к этим предложениям, Фрейд вспомнил строчку из шиллеровской драмы «Заговор Фиеско в Геизе». «Мавр выполнил свой долг [Фрейд воспользовался распространенным вариантом, заменив авторское «дело» словом «долг»]; мавр может уйти». Это выражение, как и многие другие классические изречения, стало крылатым, означая: «Ты выполнил свою работу; теперь ты лишний; мы в тебе больше не нуждаемся». Образ мавра в данном смысле отнюдь не случаен. В своем сновидении Фрейд выявил желание «быть признанным невиновным и получить разрешение уйти». (Ср. со сном об инъекции Ирме и присутствовавшим там мотивом оправдания.) Его ассоциации к «мавру» показали Фрейду, насколько обусловленными были последние слова из его сна. Согласно семейной легенде Фрейд появился на свет с такой копной черных волос, что мать заявила, что он выглядит как маленький мавр. О последних словах сна («Я все же не мог уйти») Фрейд высказался так:
«Окончание этого сна также скрывает отвержение печальных мыслей о смерти: «Я еще не выполнил свой долг, а потому не могу пока уйти». Рождение и смерть[147] – вот что стоит за этим, совсем как во сне о Гёте и паралитике, который я видел незадолго до этого».
Фрейд был прав, говоря о «печальных мыслях о смерти». Взамен «я еще не могу уйти» не прозвучало «я еще не могу умереть». Такие сны отражают чувства человека, взявшегося за решение непосильной задачи. Это явствует и из писем Фрейда к Флиссу, где он сравнивает себя с Иаковом, борющимся с Ангелом. Четыре десятилетия спустя Фрейд снова стоял перед похожей жестокой дилеммой: «Как долго я еще должен терпеть такие невыносимые страдания? Когда мне, наконец, будет дозволено вкусить «безмятежный покой» или даже попросить об этом?»
Толкование таких снов привело Фрейда к мысли, что рождение и смерть в снах могут быть представлены сходными символами (путешествие, корабль, поезд, море, река и т. д.). Эти символы появляются также и в мифах, религиозных обрядах и произведениях искусства самых разных народов. Ссылка Фрейда на обсуждавшийся ранее его сон о Гёте и паралитике и его связь со сном об инъекции Ирме и, следовательно, с эпизодом Эммы также указывают на то, сколь тесно сны Фрейда были обусловлены характером его отношения к Флиссу[148].
Тот факт, что проблема смерти столь часто появлялась в снах Фрейда, совсем не объясняется его «болезненной» зацикленностью на ней. Следует помнить, что самоанализ Фрейда и его «Толкование сновидений» в значительной степени были стимулированы его открытием существенности влияния конфликтов раннего детства, связанных с родителями, братьями и сестрами, и, прежде всего, эдипова конфликта (см. главу 4) как в процессе нормального, так и аномального развития. Важную роль сыграло и то, что смерть отца Фрейда очень сильно повлияла на формирование его научных идей. Потому-то мотив смерти отца так часто всплывал в снах и ассоциациях Фрейда. Истолковывая подобные сны, Фрейд обнаружил, что за снами об уже умершем любимом человеке могут скрываться мысли о собственной смерти.
«Сны об умерших, но дорогих спящему людях поднимают трудные проблемы в толковании, которые не всегда могут быть удовлетворительно разрешены. Причину тому можно обнаружить в эмоциональной двойственности, доминирующей в отношении спящего к умершему. Очень часто в таких снах умерший для спящего словно оживает, затем вновь внезапно оказывается мертвым, а в завершающей части сновидения может снова ожить. Это сбивает с толку. Со временем мне пришло в голову, что такое колебание между смертью и жизнью означает
Хотя Фрейд уже обнаружил после смерти своего отца, что у того, кто остается жить, гибель любимого человека обычно порождает чувство вины, ему еще предстояло открыть значение и метапсихологические следствия идентификации с умершим.
С ранних лет являясь страстным читателем, Фрейд рано обнаружил, что в своих произведениях поэты и писатели изображают наши скрытые внутренние проблемы. Начав раскрывать загадки бессознательного, он читал такие труды с двойной целью. С одной стороны, он находил в них подтверждение своим теориям. С другой, полагая, что гений великих творцов позволяет им проникнуть в самые потаенные уголки нашего разума, он еще и учился у них оформлять некоторые из собственных идей, которые затем формулировал на языке науки. Переписка с Флиссом содержит, например, несколько образцов анализа книг К.Ф. Мейера. Толкования Фрейдом своих собственных сновидений содержат массу ассоциаций к трудам авторов самых разных национальностей, писавших на разных языках. Проблема смерти и бессмертия, без сомнения, является общим мотивом литературы, религии и мифологии.
Способ, которым такие мысли могут быть представлены в скрытом содержании сна, возможно, наиболее показательно продемонстрирован в анализе Фрейдом своего сновидения о препарировании своего собственного таза. Из описания Фрейдом этого сна и его толкований я выделю лишь наиболее характерные фрагменты.