Потом он вернулся в покои, сел к столу, ещё раз рассеянно перебрал накопившиеся в его отсутствие грамоты и, откинувшись на резную спинку любимого аргусова стула, положил перед собой драгоценный Кристалл.

Пока налицо было лишь одно его свойство – Кристалл многократно усиливал заклинания. По крайней мере, все заклинания средней руки давались необычайно легко и с потрясающим эффектом. Осторожно перепробовав уместные в мирно спящей Крепости высшие заклятья, Дэл убедился в том, что и они отнимают теперь гораздо меньше сил, а результаты держатся куда прочнее, чем до обретения камня.

Помощь боевым магам в укрепление личной защиты вменяласьСобором в обязанность обоим посвящённым в тайны Щита хранителям Порубежья – сначала Аргусу, потом Дэлу. Поэтому почти каждый старший маг, принявший упомянутую помощь держателя, был надёжно оплетен охранной сетью кор. Ибо вовремя уловить чужое заклятье – значит, не только успеть уклониться от него, сумев избежать смерти, но и отразить удар. Жаль, эта своеобразная магическая кольчуга не давала точной ответной наводки, и пробовать над Кристаллом серьёзные боевые заклятия держатель не рискнул: любое из них немедленно отзовется в округе набатом – спросонок встрепенутся, откуда наслана напасть, гадать не станут и перебьют друг друга…

Опять же, как знать, нет ли у некоторых старших магов Собора в запасе ещё какого-нибудь особого отражающего заклинания, дарованного им погибшим держателем? Недаром ведь Никтус долгое время владел этим Кристаллом, а Аргуса убрать так и не решился… Если у кого есть, о чём ему, Дэлу, пока неведомо, то в ответ на его необычно мощные боевые коры ребята, не разобравшись, могут вполне шандарахнуть, выражаясь старовым языком, по воеводским покоям…

Вот где он теперь, друг Стар?..

Да нет у серебряной гвардии ответного заклятия. Будь оно – Аргус его не утаил бы.

Всё равно не стоит тревожить спящую дружину. Но и лететь на третью – пробовать Кристалл на цангах сегодня же – не было сил. И не хотелось.

И не спалось. Послонявшись по покоям между ларцами и лежанками, Дэл взялся за осуществление давно вынашиваемой задумки – плетение сети охранных заклинаний не над бойцами – над засеками. Сначала, для пробы, он протянул цепочку заклятий вокруг крепостной стены, снабдил её завесой невидимости, попытал её кровососом, привязав к его лапкам никчёмную грамотку, запустив к переправе и обратно, и обнаружил, что цепочка готова хоть сейчас принять сигналы о нарушителях, а он даже не устал. Значит, дня за три, ну от силы за неделю, ежели плести не спеша, такой сетью можно накрыть не только засеки, но и все тайные тропы Порубежья, а то и Мира… Озаботься он ею раньше, путь Стара отследить было б легко.

Мысль о Старе не давала покоя. Одно дело – служить в далёком Приграничье, по приказу Никтуса не давая о себе знать, и совсем другое – пропасть в том же Приграничье по воле неведомых сил… А может? Другая очень-очень важная мысль, ещё не оформившись, беспокойно завертелась в голове, пока, наконец, не напомнила один старый не решённый вопрос. В суете последних стремительно развивающихся событий, связанных то с наследием Аргуса, то с кровной местью, то с сумасшедшей гонкой за Кристаллом, Дэл как-то совсем позабыл о том самом важном условии высшего могущества, на которое так давно и весьма настойчиво указывал учитель, и которое вообще-то следовало бы выяснить в первую же очередь. Вдруг это условие – потеря друга?

Надо срочно разузнать об этом в Соборе. Да нет, гораздо ближе.

С тех пор как Дэл последний раз видел этот уютный дворик перед храмом Скорби-о-Друге, кустов, очертаниями напоминающих человеческие фигуры, казалось, стало чуть больше. Молодой маг, проходя мимо цветника, с интересом покосился на самый свежий из них, чуть выпиравший на песчаную дорожку, и, нагнувшись под низкой притолокой, вошёл в домик жреца.

В углу горенки на жертвенной треноге курилась одолень-трава, заволакивая дымком приколотый над крохотным квартом древний свиток с неразборчивыми письменами, в кварте корчился какой-то мелкий, отвратительного вида, дух, и от его писка у Дэла сразу заныли зубы. У порога на одном из двух зачем-то заговорённых от воровства рожков аккуратно висела видавшая виды серая хатиманова мантия.

Сам Хатиман обнаружился в молельне. Он сидел под дальним оконцем в совершенно не подходящем к величаво-суровой обстановке выцветшем кресле-качалке, в своем любимом теплом кимоно, в тапочках – и, ловя газетой заглядывающий в оконце солнечный луч, проглядывал последние вести Межгранья. Дэл двинулся было прямо к нему, но жрец оторвался от газеты и бросил на нахала испепеляющий взгляд. Не внять такому взгляду было нельзя. Пришлось держателю Порубежья встать на колени перед алтарем и скороговоркой пробубнить все полагающиеся коры.

– Нет должного почтения в голосе, – сварливо заметил Хатиман, однако умиротворенность сквозила теперь во всём его облике, будто минуту назад и не зыркал он яростно глазами. Дэл поднялся с колен, нетерпеливо и небрежно поклонился жрецу.

– У меня есть важный вопрос, – сказал он.

Жрец благосклонным жестом, присаживайся, мол, поводил газетой над полом возле своей качалки – и рядом с Дэлом, в знак особого расположения, появилась тощая молельная подушечка, предназначенная для чин-паломниц. Судя по всему, восседать в кресле у алтаря дозволялось только самому Хатиману. Гость не стал привередничать, послушно опустился на подушечку у ног старого маготехника, лукаво прищурившегося на этакое проявление смирения.

– Аргус рассказывал, что каждый высший маг должен чем-то платить за своё мастерство. Я уже много раз творил высшие заклятия и сражался с врагами как держатель, я уже…, – он запнулся, сообразив, что сейчас вполне может проговориться о Кристалле.

– Побывал в завратье и вернулся оттуда, – дипломатично помог ему Хатиман. – Что ты хочешь узнать?

– Мне кажется, это и так понятно, чего я хочу, – слегка уязвлённый догадливостью жреца и собственной несдержанностью, буркнул Дэл. – Чем я-то платить буду? Как мне это узнать?

Жрец приподнял бровями складки на лбу, поинтересовался: