– Я не вижу необходимости её ждать, потому что не желаю закрывать глаза на ваше более чем неудачное решение. И не буду! Теперь о значимости пожеланий. Мнение Хатимана мне хорошо известно. Вы его учли. Однако вы не спрашивали мнения магов Крепости! Разве боевые маги перестали быть первыми лицами Собора? А, Никтус? О нас ты забыл? Так вот мы здесь. Хочешь высшей встречи? Мои локки реют над дворцовыми венцами! Славнейшие боевые маги Порубежья – в столице! Выйди, поднимись к ним. Скажи им, что Собор – не они, а ты! А я поищу, что от тебя останется…

Никтус схватился за висящий на поясе жезл. Аргус простёр к нему свой. Свита – лучшие жезлы серебряного войска – плотно встала за его спиной. Сидящие маги вскочили. Навершия всех жезлов опасно искрили. Радужные лучи зазмеились, заструились по доспехам и мантиям. Запахло грозой. Только Тимус остался сидеть. Спокойно, невозмутимо. И только это, пожалуй, и не перехлестнуло ещё колдовских бичей, не сцепило Высших в страшной последней схватке…

– Я так виновата перед вами, государи мои! Простите! Простите, что заставила ждать! О, мне совсем не следовало прихорашиваться. Но я так хотела понравиться вам…

Нежная и хрупкая, невыразимо прекрасная, такая юная и взволнованная Петулия, будто редкий цветок, занесённый порывом колдовского вихря в опасный водоворот, возникла между готовыми к битве магами, прямо в центре грядущего взрыва, и дивный голосок её целебной музыкой пролился на каждое свирепое сердце. Трогательно и беспомощно она быстро коснулась каждой руки, испуганными глазами заглянула в каждое лицо. Один за другим смягчились взгляды. Один за другим погасли кристаллы. Только два врага стояли друг против друга по-прежнему непримиримо.

– Я прошу всех вас сесть. О, я так рада вас видеть! Поверьте… Великий держатель сюда, рядом с дорогим учителем… Мой почтенный распорядитель сюда, по другую его руку. Как вы меня напугали… Ах, я подчинюсь любому решению Собора! Но умоляю вас, ведь вы же хранители Мира…

Говоря и рассаживая мужчин, повела пальчиками над безобразным чёрным шрамом на гладком полу, и оставленная аргусовой молнией глубокая метка исчезла, растворилась бесследно. Взошла к оставшемуся свободному креслу на тронном месте, Аргус готов был поклясться, что резных стульев здесь было гораздо меньше, когда он вошёл, его свиты здесь не ждали, непринуждённо села:

– Прошу вас продолжать ваши обсуждения спокойно, – и мило улыбнулась.

Тимус одобрительно покивал – не то успокоительному воркованию чомы, не то её колдовскому мастерству. Аргус и свита только переглянулись. Даже жезла при чоме не было. А заседание Собора уже текло своим чередом.

Тимус с достоинством встал, огладил бороду, важно огласил решение и так же степенно сел. Всё было известно заранее, и оглашение не затянулось. Только, подтверждая все предыдущие привилегии Собора, решение отдельной строкой даровало Аргусу полномочия, каких он при прежней правительнице не имел: без согласования с Собором призывать в Крепость владетельные дружины приречного Заграничья.

– Надеешься, что я на это куплюсь? – Через голову Тимуса в Никтуса полетел полный негодования и ненависти взгляд.

– Угомонись, это писано мной, не им, а одобрено всеми, – Тимус укоризненно покачал головой перед глазами Аргуса. – Ты же распознал природу наговора, так? Понимаешь, что спасения не было. Есть чина на примете – предлагай. Нет – не мути.

– Такой великолепной, как эта? Нет. – Аргус прижал руку к сердцу, поклонился чоме, та ответила благосклонной улыбкой. – Все дружины Заграничья по первому требованию, и избавь меня от обязательных придворных церемоний. Мне туда-сюда летать не с руки. Смогу, как на свадьбе, быть – буду, а недосуг – так не взыщи. Договорились?

– Все дружины! Может, и нас всех в придачу – по первому требованию?! – Никтус задохнулся от гнева.

– Нужен ты мне…, – Аргус даже бровью не повёл в сторону врага.

– Хорошо, договорились. Если силы Приграничья, карательные войска, гвардии державного дома и храмов не входят в эти требования. И если удовольствия видеть знаменитого героя я не буду лишена совсем.

– Ты не поторопилась? Все дружины! Подумай…, – но Тимус положил руку Никтусу на плечо, будто опираясь, вставая, и тот осёкся.

Ничего-ничего, успокоил себя Никтус, он прав, просто сегодня день локков. Этого следовало ожидать. Теряя венец, не упустить войска и воеводство – это правильно, это в разбойничьем характере Аргуса: именно так, а не иначе, на его месте повёл бы себя с Собором и он сам. Разве что не набрался б такой наглости – подгрести под себя и заглотать ещё и силы Заграничья в один присест. Да ещё в день печали. Хоть бы для виду скорби предался, нет – любезно скалится перед свеженькой чиной…

Тимус опять разгладил бороду, важно прочёл новую строчку под шестью печатями, только что внесённую в свиток, и протянул бумагу Аргусу. Тот внимательно её просмотрел и приложил свою печать. Без поклона подал венценосной чине:

– А будь у меня бойцы Заграничья раньше, не пришлось бы твоему первому витязю сейчас на моих засеках мокнуть, цангов гнать помогая…

Чома переспросила с тревогой: