Минуту мы с Шапоклякович смотрели друг другу прямо в глаза, потом она отвела взгляд.

— Равиль, забери ноут, — проговорила она так же уверенно, как раньше, но все в комнате, и она, и я, и прочие знали, что она проиграла в этой стычке. — Найдем спеца, он его обшарит. Файл наверняка спрятан, зашифрован! Денис, твои парни здесь?

Тельцов кивнул.

— Пусть они его… размягчат немного. — Шапоклякович улыбнулась. — Да, и ты… — Повернувшись, она поманила Злобенко. — …тоже примешь участие.

— Но я не… — начал он, и глазки поверх лесорубной бороды забегали туда-сюда.

— Нет-нет-нет, коготок увяз — всей птичке пропасть. — Она повернулась ко мне. — Сейчас ты узнаешь, что мы можем сделать с тобой, если ты не отдашь нам мемуары! Боль! Очень много боли!

И придавит он тебя, как давит колесница, нагруженная снопами — и у проворного не станет силы бежать, и крепкий не удержит крепости своей, и храбрый не спасет своей жизни, ни стреляющий из лука не устоит, ни скороход не убежит, ни сидящий на коне не спасет своей жизни! Ибо День Гнева Моего настал, и рука Моя простерта — так говорит Господь!

Это я не произнес, но понял — очень хорошо.

***

Декорации не сменились, а вот действующие лица были новые.

— Здорово, гад, — поприветствовал меня Паша, друг его Артем мрачно улыбнулся и погладил родинку на виске.

Эти двое помнили взбучку, полученную ими от Вики, и злоба из них только что не выплескивалась, прорывалась в визгливых интонациях, дерганых движениях. Злобенко же выглядел неуверенно; да, он меня не любил всегда, но точно так же он относился ко всем, поскольку любил только себя, разве что скрывал эти чувства по отношению к полезным людям… но идея бить меня по-настоящему его не радовала.

Это же не в Интернете вызывающие постики писать, тут любимые ручки придется запачкать.

— Трое на одного, — сказал я. — Храбрецы.

Удивительно, но я снова не испытывал страха.

Нельзя сказать, что у меня имелся большой опыт драк, да и опыт этот сводился большей частью к тому, что я получал по морде. Я боялся боли, как любой нормальный человек, и понимал, что мне сейчас будут эту боль причинять, но внутри горело нечто более сильное, чем страх… Чувство долга? Осознание собственной правоты? Понимание того, что они боятся меня тоже?

Как сказал Всевышний Иеремии — и сделаю тебя для этого народа крепкою медною стеною; они будут ратовать против тебя, но не одолеют тебя, ибо я с тобою, чтобы спасать и избавлять тебя, и спасу тебя от руки злых, и избавлю тебя от руки притеснителей.

Я не понял, кто нанес мне первый удар, Паша или Артем, но целью стало солнечное сплетение. Перед глазами засверкали вспышки, дыхание катапультировалось из груди, пол ударил в колени, я зашатался, ловя равновесие и жадно хватая ртом затвердевший воздух.

Болью взорвалось лицо, в носу хрустнуло, соленое и горячее побежало по губам.

— Э, а ты чего сачкуешь? Давай, бей! — рявкнул один из моих мучителей, и я нашел силы улыбнуться.