Поэт-зоофил лечит кефиром похмелье, и редкие лохмы вздымаются над его лысиной, точно плети песка над барханом…
Ирка Бакова с жирной оладиной на вилке заливисто хохочет, а потом видит меня и осекается, глаза ее расширяются…
Редактор ИЕП, с бородкой и колокольчиком, остервенело терзает ножом и вилкой яичницу и, похоже, думает об авторах, с которыми он охотно поступил бы так же…
И на всех болтаются бейджи, украшенные хорошо знакомым мне символом — лавровый венок с крыльями.
Я сам, своими ногами вчера вечером приперся туда, где позавчера собралась на шабаш вся литературная конница, вся либеральная рать, все, кто меня теперь ненавидит и презирает, желает мне мучительной смерти. Явился на конференцию «Литература свободы».
Роман Достоевского «Идиот», том два.
Глава 20
Когда-то «Литература свободы» была конференцией для всех.
На одну из первых пригласили даже известного фантаста-понтаста Чудова, который на своем семинаре три часа, самодовольно встрясая патлами и глядя поверх длинного носа, рассказывал, какие все вокруг ничтожества, как плохо пишут, но зато сколь велик и замечателен он сам. После этого фантастов звать перестали, как людей невероятно много пьющих и ненадежных в идеологическом смысле.
Наши, боллитровские, тоже любят порассуждать о собственной невероятной крутизне, так что зачем им конкуренты из другого огорода.
Потом некоторое время катался сюда Фрол Посконный, тогда считавшийся своим, несмотря на некоторые закидоны. Он еще не был депутатом и не променял Пегаса на лимузин, а рахитичное кресло прозаика на обитый плюшем и украшенный позолотой «трон» в здании нашего взбесившегося принтера.
Ну а когда стало ясно, что говорим «Посконный» — подразумеваем «режим», то и ему дорогу сюда заказали.
Да, в «Лесную сказку» я приезжал именно на «Литературу свободы», и год назад, и два, и четыре. Я отлично знал пансионат, и дорогу к озеру, и спрятанный на берегу пятачок с беседками и мангалами, и все бары, а их только в главном корпусе насчитывалось два, и еще один — во втором.
Лишь общим помрачением рассудка можно объяснить, что я не вспомнил, при каких обстоятельствах тут побывал.
— Ты это, того-сего, туда-сюда, — пробормотал Шамсутдинов, намекая, видимо, что мне не стоит светить мордой рядом с ним и Машей.
И я был с ним в некотором смысле совершенно согласен.
Из-за стола я стартовал точно гепард, увидевший за кустами вкусную, жирную антилопу. Прикрыл лицо ладонью, надеясь, что так меня кто-нибудь да не опознает, оставил позади клубившуюся вокруг кофейных аппаратов толпу, и мимо лифта рванул к лестнице.
Нет, лифтом пользоваться нельзя, там высоки шансы наткнуться на кого-нибудь…
По коридору я пронесся вихрем, и с облегчением вздохнул, когда дверь номера закрылась за мной.
Что делать? Бежать отсюда, побыстрее собрав шмотки, выбраться из пансионата! Тогда Вика не найдет меня! У меня нет ее номера, электронной почты, любых координат! Откуда она будет знать? Как я сдам этот проклятый текст, из-за которого вся моя жизнь разлетелась вдребезги… или просто стала совершенно иной… как отличить одно от другого?