Ощущая себя овощем, который отрывается от родной грядки, я выбрался из машины. Извлеченная из недр багажника сумка оттянула плечо, на другом повис рюкзак, под ногами захлюпали свежие лужи.

Эх, как же без Вики тоскливо!

Из будки навстречу мне выдвинулся могучий дядя в бронзовом шлеме и кожаном панцире, в усеянном бляхами запоне на чреслах, которые носили вавилонские вояки, с коротким мечом у пояса.

— Э, хм… — ошарашенно выдавил я и потряс башкой.

Дядя преобразился, шлем стал бейсболкой, панцирь обратился черной курткой, запон — штанами того же цвета, а меч сделался дубиновой резинкой.

— Добрый вечер. Вы бронировали? — спросил ее обладатель на чистом русском, хотя я не удивился бы, породи его уста звуки аккадской, арамейской или шумерской речи.

— Добрый вечер. Нет, — ответил я. — Но ведь есть места?

Охранник смотрел на меня с сомнением, и я догадывался, что он видит: рожа не просто измятая, а скомканная, вытаращенные красные глаза, круги вокруг них, всклокоченные черные кудри, в общем, типичный наркоман, явившийся сюда нюхать, колоть и втирать в анус разные запрещенные вещества.

Неужели придется ехать дальше?

— А вы не писатель? — неожиданно спросил охранник. — Что-то лицо у вас знакомое.

— Да, писатель, — обрадовался я. — Я у вас уже бывал. Моя фамилия Горький.

— Сейчас посмотрю в списках, — буркнул он, чем привел меня в полное замешательство. — Знакомая фамилия, хе-хе.

Какие списки? Неужели есть перечень тружеников пера, которым неведомые властные органы, чуть ли не ФСБ, дали позволение селиться в своем пансионате в любое время дня и ночи? Так на первом месте там должен быть Фрол Посконный, на втором — Лукьянченков, а дальше прочие фантасты-ватники, поклонники Сталина, Ивана Грозного и прочих тиранов.

Охранник скрылся в будке, но быстро вернулся с папочкой, и принялся шуршать бумажками.

— Что там у вас? — донесся из-за моей спины голос Вики, которая приоткрыла дверцу и выглянула из машины.

— Все нормально, — отозвался я с фальшивой бодростью.

— Горький? Лев Николаевич? — уточнил охранник. — Есть такой. Паспорт покажите.

Ура, всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими, и явится слава Господня, и узрит всякая плоть спасение Божие!

Охранник изучил мой паспорт и вернул с возгласом «проходите».

Я махнул Вике, она спряталась в автомобиль, словно улитка в раковину, и ожил мотор. Ворота остались позади, я свернул на асфальтовую дорожку в окружении могучих елей, ведущую к главному корпусу, зашагал мимо цепочки фонарей и лавочек.