Голова закружилась, меня шатнуло, и показалось, что я иду по узкой, кривой улице меж кирпичных домиков с плоскими крышами, а впереди исполинским прыщом вспух тот же зиккурат: каждый ярус выкрашен в свой цвет, из-за громадного здания поднимается беспощадное солнце. В легкие вместо сентябрьской лесной прохлады хлынул летний жар пустыни, настоянный на песке и пыли, так что я закашлялся и едва не задохнулся.

Я затряс головой, и видение исчезло, я снова оказался в «Лесной сказке», и впереди за ветвями гостеприимно светились окна главного корпуса.

— Зараза, — пробормотал я, вытирая мокрый от пота лоб.

Галлюцинации, да такие живые и яркие, что хоть сам отдавайся в нежные руки психиатров! Проси смирительной рубашки покрепче да таблеток позабористей, дабы оставила тебя сия хворь ужасная, чтобы стал ты вновь разумным-преразумным, как раньше.

Ничего, осталось менее двух суток, там я сдам мемуары и все вернется на круги своя.

Я свожу Вику на норм-свидание, с кино, кафе, цветами и прогулками, мы поболтаем просто так, а не по делу, и если она не убьет меня в процессе — что возможно — тогда мы встретимся еще раз. А еще я получу много денег, и для начала рвану куда-нибудь в тропики, где белоснежный песок, лазурное море и кокосовое молоко прямо из ореха.

Эх, мечты, надежды, стремления, иллюзии — то углеводородное топливо, на котором работает машина безнадежно-убогого существования человека, воздух, которым дышит всякий, обладающий разумом, делающий вид, что он значим, нужен, интересен, а не пустое место без палочки, случайный ком слипшейся материи, наделенный страшным и бессмысленным даром осознания!

***

На ресепшене меня встретили без малейшего удивления, словно номер для меня был забронирован.

— Двести тридцать пять, второй этаж, — сообщила мне круглосуточная девушка за стойкой, выдав карточку-ключ.

— Сколько с меня? — спросил я.

— Вы собираетесь продлевать? — На безупречно-макияжном лице девушки появилось сомнение. — До воскресенья ваш номер оплачен с питанием, но если хотите остаться дальше, то с вас будет…

— Нет-нет, не собираюсь, — перебил я ее. — Спасибо.

Оплачен? Как так? Может быть, сайт все же заработал и Вика все сделала из машины? Пока я брел от ворот до корпуса, испоследнесильно и отважно боролся с глюками и страхом одиночества?

— Спасибо, — повторил я и двинулся к лифту.

Выбравшись из него, я нос к носу столкнулся с весьма нетрезвой парочкой: мужик едва стоял на ногах, за него цеплялась вообще никакая девица в темно-синем коротком платье с открытыми плечами. Из этой одежки она то и дело пыталась выпасть, то грудью сверху, то обширной задницей снизу; мужик впихивал ее обратно, не стесняясь жамкал обнаженную плоть и шептал: «Потерпи до номера», на что девица отвечала страстным причмокиваньем и алчным зажмуриванием.

Голос мужика показался мне знакомым, и я с преизрядным изумлением обнаружил, что это писатель Авцаков; а ударившая в нос вонь гнилых носков подтвердила, что я не ошибся.

Этот откуда тут взялся?

— Прошу пардону, — сказал Авцаков, в упор меня не узнавая, и когда я посторонился, втащил девицу в лифт; та все же выпала из платья сразу везде, да еще и испустила хриплый вопль. — Подожди, дорогая, это еще лифт… Ты же видишь, что тут нет кровати. Две минуты. Потерпи!

Слюни потекли у него по подбородку, но тут к счастью двери закрылись, отрезая меня от этого душераздирающего зрелища.