167
лелѣютъ месть Шароканю. Здесь, очевидно, имеется в виду поражение Шарукана и Боняка в битве 1106 г. Вот как о нем рассказывается в „Повести временных лет“: „том же лете прииде Боняк и
168
А мы уже, дружина, жадни веселия. Обычный перевод этого места: „А мы, дружина, уже жаждем веселия“, неудовлетворителен. Автор „Слова“ сочувственно относится к дружине, он обвиняет князей, а не дружину. В общей картине бедствий, испытываемых Русской землей, такая заключительная фраза вторгалась бы диссонансом. Фразу эту следует понимать так: а мы уже дружина остались без веселия. „Жадни“ означает здесь только недостаток, отсутствие (ср. у Пушкина: „алчущих степей“), но не „жажду“, не стремление к чему-либо. Отсутствие веселия подчеркивается и в других местах „Слова“ как следствие поражения: „Уныша бо градом забралы, а веселие пониче“; „уныли голоси, пониче веселие“, „чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя“ и др. Отсутствие веселия у дружины противопоставляется веселию готских дев. — В словах „мы
169
Тогда великый Святъславъ изрони злато слово с слезами смѣшено. Следует отметить, что „злато слово“ Святослава не выдумано автором „Слова“. Летопись говорит, что Святослав Всеволодович Киевский, услышав о поражении Игоря, „утер слез своих“ (ср. в „Слове“: „изрони злато слово с слезами смѣшено“) и сказал: „О люба моя братья и сынове и муже земле Руское! Дал ми бог притомити поганыя, но не воздержавше уности, отвориша ворота на Русьскую землю. Воля господня да будеть о всем; да како жаль ми бяшеть на Игоря, тако ныне жалую болши по Игоре брате моемь“ (Ипатьевская летопись под 1185 г.). В „Слове“, как и в летописи, Святослав мягко упрекает Игоря и Всеволода в их безрассудном поступке: в походе на половцев. И тут и там Святослав упрекает Игоря и Всеволода в том, что они своим непослушанием свели на нет его собственную победу над половцами (см. выше в цитате из летописи: „дал ми бог притомити поганыя, но не воздержавше уности, отвориша ворота на Русьскую землю“). — Не ясно, где заканчивается приводимое далее в „Слове о полку Игореве“ „злато слово“ Святослава. Н. Карамзин, Н. Грамматин, П. Владимиров, В. Каллаш считали, что „злато слово“ следует ограничивать лишь упреками Игорю и Всеволоду. В последнее время это очень убедительно показано Н. К. Гудзием (О составе „золотого слова“ Святослава. Вестник Московского университета, М., 1947, № 2). Другие комментаторы включают в „злато слово“ и обращения к русским князьям. Правы, конечно, первые. Вряд ли, например, Святослав Киевский мог обращаться к Ярославу Осмомыслу, называя его „господине“. Вряд ли он мог сказать ему: „отворяеши Киеву врата“. Вряд ли Святослав мог назвать „господами“ Рюрика и Давида Ростиславичей. Вряд ли мог он назвать киевский стол „отним столом“ Всеволода, т. е. признать за ним право на киевское княжение, и т. д. Наконец, „злато слово“ Святослава в летописи также ограничено только упреками Игорю и Всеволоду.
170
О, моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! Святослав Киевский называет Игоря Святославича и Всеволода Святославича „сыновцами“ (племянниками), как старший в лестнице феодального подчинения. На самом деле Игорь и Всеволод приходились Святославу двоюродными братьями.
171
Рано еста начала Половецкую землю мечи цвѣлити, а себѣ славы искати. Упрек Святослава Игорю и Всеволоду за то, что они слишком „рано“ выступили против половцев, находит себе пояснение в летописи. Когда Святослав услышал о походе Игоря, ему было „нелюбо“, что они отправились, „утаившеся“ его, т. е. без сговора с ним (Ипатьевская летопись).
172
Нъ нечестно одолѣсте, нечестно бо кровь поганую пролиясте. Игорь и Всеволод обвиняются Святославом в том, что они „нечестно“, т. е. „без чести“ вступили в битву с половцами. Выше автор „Слова“ говорил о том, что Всеволод сражался с половцами, забыв „честь“ (см. выше, стр. 407). Здесь, очевидно, имеется в виду нарушение феодальной чести, а не какой-либо другой. Это нарушение выразилось в том, что Игорь и Всеволод выступили в поход без разрешения их старшего князя — Святослава. „Золотое слово“ Святослава и посвящено только этому упреку Игорю и Всеволоду за их непослушание. Все последующее не могло входить в состав „золотого слова“, так как 1) в обращении к Всеволоду киевский стол назван его „отним“ столом, т. е. признается право Всеволода на Киев по отцу (Юрий Долгорукий был князем киевским); 2) Ярослав Осмомысл назван „господином“ и 3) признается его реальная власть над Киевом („отворяеши Киеву врата“). См. выше, стр. 432.
173
Ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена. Б. А. Рыбаков дает следующее оригинальное объяснение выражения „Слова“ — „въ буести закалена“, обогащающее этот художественный образ рядом конкретных ассоциаций: „Существует своеобразный способ закалки оружия: раскаленный выкованный клинок, поставленный вертикально лезвием вперед, вручается всаднику, который гонит коня с возможной быстротой. При этом пламенный, харалужный клинок закаляется в воздушной струе, причем лезвие, охлаждаясь больше, было тверже, а обух сохранял большую вязкость, что в целом давало идеальные качества клинка. В связи с этим фраза автора «Слова»: «Игорю и Всеволоде
174
Се ли створисте моей сребреней сѣдинѣ? Сущность этого упрека Святослава Игорю и Всеволоду так передана в летописи: „и слыша (Святослав, —
175
А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовоя брата моего, Ярослава
176
брата моего Ярослава — Ярослава Всеволодовича Черниговского, родного брата Святослава Всеволодовича Киевского.