Ну вот, заплатив на границе $20, я опять в Камбодже. И хотя в этот раз я решил добираться до Таиланда вдоль морского берега, пересек я границу в уже знакомом мне месте, где казино росли как грибы. Пришел я сюда, естественно, не ради казино, а потому, что по Вьетнаму дорога к переходному пункту возле моря длинна и запутана, да и был я уже в тех местах. Как только я пересек Меконг на пароме, я сразу же стал расспрашивать водителей, как добраться к морю. Мне пришлось немного попетлять, но зато я не заехал в столицу – мне хватило Сайгона.

В Камбодже, правда, движение намного меньше, чем во Вьетнаме. Это достигается за счет общественного транспорта. Камбоджийцы пока не могут себе позволить, а может не хотят, иметь по одному мотобайку на каждого совершеннолетнего, но зато, по улицам в различных направлениях ходят «автобусы», останавливающиеся по первому требованию. Эти частные транспортные средства без твердого расписания и маршрута. Это вам не российские маршрутки. Они не только останавливаются «тут и там», но подвозят пассажиров с грузом прямо к дому. И все это с молчаливого согласия остальных пассажиров, которым завтра тоже возможно потребуется такой же сервис. А хочешь попасть домой быстрее – садись на такой же мотоцикл, но без прицепа.

Ах да, я же еще не написал, что «автобус» – это двухколесный мотоцикл, на багажнике которого на шарнире цепляется одноосный длинный прицеп. Поперек прицепа привязаны деревянные доски, на которые могут уместиться до 20 пассажиров. Читатель, наверное, думает, что это какой-то супер-мотоцикл? Нет, это маленький, низкоскоростной китайский или японский мотоцикл. Мало того, пока я добрался до границы Таиланда, я видел на этой работе два престарелых земляка: «Минск» и «Ковровец».

До моря я добрался к вечеру вторых суток и заночевал в маленьком городке Кампот. Правда, встретил он меня заунывной молитвой монахов, отпевающих покойника. Гроб стоял под освещенным зелеными лампочками «шатром». Монахи сидели там же, а все остальные сидели на складных стульях, или просто на земле, с бумажными стаканчиками в руках. Появление белого вызвало удивление, но не ажиотаж, так как в таких случаях бывает во Вьетнаме. Мне принесли стул и напиток в стакане. Это был компот из Тамаринда, все пили его из общего бачка, либо приносили с собой газировку. Разговоры люди вели вполголоса, никто не плакал, но и, конечно, не веселился. В общем, типичное буддистское поведение. Смерть – это не хорошо, но и не плохо, – это нормально!

Через час молитва закончилась, и откуда-то из темноты появились еще монахи, по виду послушники и, взяв гроб, унесли его куда-то по неосвещенной улице. Остальные начали размонтировать «шатер». Я стал помогать им и спросил, могу ли я переночевать у них в монастыре. Старший из монахов дал согласие, после чего, погрузив шатер и генератор на малюсенький грузовик, уехали. Все монахи повисли на бортах. Так что места для меня не оставалось. Правда, они предложили взять мой рюкзак, но куда черепашка-ниндзя без панциря? Я пошел в абсолютной темноте в указанном направлении и через полчаса нашел-таки монастырь, спросив его местонахождение у одинокого прохожего. На территории было совсем темно и, чтобы не беспокоить монахов, я стал расстилать спальник под крышей какой-то беседки. Не знаю, каким образом монахи узнали, что я пришел, но вскоре они пришли с фонариками и предложили идти спать в келью. Один из них сносно говорил по-английски. Я объяснил, что люблю спать под открытым воздухом. «Хорошо, – ответили мне, – Ложись в любом месте, но не в этой беседке, потому что здесь собираются духи». Я сказал, что могу освободить лавочку и лечь на полу, пусть себе собираются и беседуют. Я камбоджийский язык не понимаю и их секреты никому не выдам. Но, несмотря на мои доводы, мне подыскали другое место и, принеся воды и каких-то сладостей, пошли спать.

Поделившись сладостями со статуей Будды, я уснул с мыслью, что зря меня прогнали, ведь я не считаю их не плохими, не хорошими – нормальные духи, у них своя жизнь, и у нас своя – что нам делить? Так нет же – не лень было идти жаловаться настоятелю, чтобы меня переместили.

Наутро, попрощавшись с монахами, я пошел дальше и шел почти весь день. Я не голосовал, и редкие автомобили, обычно переполненные, проезжали не останавливаясь. За этот день я попробовал три вида лягушек. Их продавали детишки или женщины, сидящие под навесами возле дороги. Маленькие (жареные) – мне не особо понравились, а вот большие пузатые (запеченные на углях) – очень вкусные. Перед тем как запечь, лягушку сажают спиной (вдоль хребта) на бамбуковую палочку, вторую кладут на надувшийся живот и связывают палочки по концам. При этом они стягивают их до такой степени, что лягушка выглядит как две сосиски, с торчащими в сторону лапками. Если есть голову и лапки в темноте, обсасывая косточки, то можно по вкусу спутать с цыпленком, но, когда начинаешь есть надутый живот, ко вкусу мяса добавляется вкус травы с приятными специями. Я не видел начальный процесс приготовления, но хотелось бы верить, что начиняли лягушку уже после смерти. Впрочем, какая разница, ведь едят же в Аргентине «Осадо», где определенную часть кишок телят зажаривают вместе с находящейся там полу переваренной травой.

Местность здесь довольно приятна, – не зря же территория имеет статус национального парка. Плотность населения, по сравнению с Вьетнамом, намного меньше; количество транспортных средств на душу населения – тоже, так что я шел, наслаждаясь тишиной и покоем. Не доходя до границы Таиланда, аппендикс которого внедрялся узкой полоской вдоль моря.

На выходе из территории Камбоджи я попал на свадьбу. Вот повезло мне в этот раз – за недельный визит в страну видел два важных события в жизни человека. Осталось только поприсутствовать при празднике в честь новорожденного и поучаствовать в зачатии. Нет, надо написать жене, пусть поторопится с приездом, а то мысли всякие греховные лезут.

Итак, вернемся к свадьбе. Проходя по улочкам небольшого городка, я услышал громкую музыку, доносившуюся из открытых дверей ресторанчика, и вошел вовнутрь. Там на земляном полу стояло около 10 круглых столов. За каждым из которых сидело по 6—8 гостей. Судя по выпивке, закуске и одежде гостей, свадьба была не из богатых, но на столе в центре было столько фруктов, что ему бы позавидовал любой «новый русский». Оно понятно, что здесь эти фрукты не являются экзотическими и стоят копейки. Но с каким вкусом были подобраны цвета и формы фруктов этой пирамиды! Люди за столами разговаривали очень громко из-за оглушительной музыки, льющейся из огромных колонок, установленных на сцене. Не люблю я громкой музыки, поэтому, сделав пару фотографий, собрался уходить. Но тут вошли жених и невеста. Жених был на голову выше любого из присутствующих в доме, а невеста вообще до подмышки, но довольно симпатична, правда выглядела лет на 5—10 старше жениха, впрочем, это неважно, если они любят друг друга. Вслед за молодоженами, на сцену поднялись мужчина и женщина. Скорее всего, это был отец невесты с матерью жениха. Они встали напротив молодых, и те, очистив по мандаринке, покормили их прямо из рук. При этом жених кормил мужчину, а невеста женщину. Я думаю, что это символ уважения и заботы о родителях до старости. Потом новобрачные таким же образом скормили друг другу по яблоку и начались танцы, которые проходили под живую музыку. Музыканты – две электрогитары и ударник. С ними две певицы. Старались, как могли, но для европейского уха все камбоджийские песни на один мотив. Хотя, если сравнить с их танцами, то музыка все-таки более разнообразна.

Постараюсь описать танец одной пары, а поскольку все танцуют именно так, то читатель может представить общую картину. Разница лишь в том, что пара либо однополая, либо разнополая, но на исполнение танца это не отражается. Итак, зазвучала музыка и партнеры, стоящие друг перед другом на расстоянии полуметра, начинают движение. Один наступает маленькими шажками, а второй (ая) – отступает, но через метр в такт музыки отступающий переходит в наступление и так до конца танца. Туловища танцующих слегка наклонены вперед, а ладони все время виляют, но не подымаются выше пояса. Движение рук у всех примерно одинаковое: жест, которым глухонемой изображает рыбу, но потом хочет уточнить, что эта рыба – камбала. Так вот, у каждого из партнеров по две камбалы, которые-то плавают отдельно, то спариваются, забравшись друг на друга. Вот и весь танец. Да, трудно, наверное, приходится жюри, которому надо определить лучшую пару в этих танцах! Пока я снимал танцы на видео, ко мне подошел распорядитель и усадил за один из столиков. Здесь я имел возможность убедиться, что свадебное угощение намного разнообразнее, чем песни и танцы. За столом по-английски никто не говорил, а выпивки, для того, чтобы достичь нужной стадии понимания, было недостаточно, да это и не мой метод. Рисунками на салфетках я сообщил им, что я из СССР; о количестве, поле и возрасте своих детей и внуков, а также то, что я иду в Таиланд.

Через полчаса наше общение было прервано объявлением по микрофону, и гости стали дружно допивать содержимое жестяных баночек и делить не начатые. При этом делили справедливо, не забыв и меня. Поскольку я не пью пиво и не люблю колу, то отказался в пользу тех, кому досталось меньше, чем вызвал одобрительные хлопки по плечам.

Жаль вот только, что финальная сцена испортила ощущения праздника. Но только для меня, по выражению лиц гостей я увидел, что это никого не удивило. А произошло следующее: после объявления об окончании банкета прозвучало еще одно объявление, и нарядные дети, находящиеся в зале, дисциплинированно подошли к столику с фруктами и взяли по одному фрукту. Из-за чьего-то неосторожного движения фруктовая пирамида разрушилась, и плоды покатились по полу. Тут же, с улицы, в открытую дверь ворвалась свора оборванных ребятишек, которые стали подбирать с пола и со стола и рассовывать по карманам и пазухам все, что попадется под руку. По-видимому, гости знали, что это дети – сироты, поэтому никто не только не препятствовал, а наоборот подзывали бедных ребятишек к столам и те съедали остатки мясных и рыбных блюд прямо на месте, а рис и овощи сгребали ладошками в приготовленные пакеты. Я уже видел нечто подобное в африканских городах, но не ожидал увидеть здесь. Да, правильно говорится в Библии про богача и игольное ушко. Как можно называть человеком то существо, которое зная о миллионах голодающих на планете, спокойно жрет из золотых сосудов, покупает алкоголь по цене сотен долларов за бутылку и испражняется, сидя на золотом унитазе. Ну да ладно, Бог им судья.

Ну вот, заканчивается мое короткое путешествие по Камбодже. Осталось перейти через мост, от которого до Таиланда не более 10-ки. Мост Кох-Конг построен не так давно, при помощи иностранных специалистов и, в отличие от улиц одноименного городка, на нем много фонарей. И, что удивительно, они горят и днем, и ночью, несмотря на дороговизну электричества. Правда, почти половина лампочек уже перегорела, и их не меняют, видимо таким образом экономя. Мост почти с километр длиной, но пока я по нему шел, не проехали ни одна машина. Это значит, что торговля между этими странами почти на нуле. Не доходя до границы, я увидел маленький домик и попросил разрешения поставить палатку. Я решил перейти границу с утра пораньше – лишний день в Таиланде мне не помешает. В домике жила симпатичная молодая пара с ребеночком. Они были бедны, но веселы – от кого-то из родителей им достался в наследство этот домик на сваях, под которым протекала небольшая река. Дом в этих местах не бог весть какая ценность – его можно построить из бамбука за пару недель. Но все же… Мы поужинали рыбой, которую хозяин поймал, сидя прямо на веранде. Молодые пошли спать под противомоскитный полог, а мне пришлось залезть в палатку – в домике над рекой комаров тоже больше… Лягушкам комары только в радость, и они всю ночь довольно «пели». В палатке было душновато, и мне снились сношающиеся рыбы, которые стонали не рыбьими голосами. Думаю, мой сон «озвучивали» молодые супруги, у которых ребенок попросил братика или сестренку. На утро я подошел к границе и прямо перед ней увидел 5-ти звездочный отель и казино при нем. Из любопытства я зашел туда, но охранники сказали, что персонал будет только вечером, потому что клиентов мало. Впрочем, это было видно и так. Кроме гостиничного здания в округе не было ни одного строения, не то что на вьетнамской границе.