Точно так же как ранние отношения являются основой, на которой выстраивается чувство Я, внимание терапевта к отношениям - это та основа, на которой выстраивается терапевтическая работа. С терапевтическими отношениями возможно иметь дело напрямую, когда клиент и терапевт говорят о том, как они взаимодействуют друг с другом. Работа Эдварда в главе 9 начинается с такого исследования:

Эдвард: Я чувствую некую угрозу, когда смотрю на вас сейчас, и пытаюсь... чувствую себя то серьезным, то игривым...

Терапевт: Угрозу?

Эдвард: Ну, вы вдруг стали такой... присутствующей, понимаете, о чем я? Внезапно я - здесь, и вы смотрите на меня, и я... В моем сознании ничего особенного сейчас не происходит; в данный момент у меня нет какого-то плана, и тут вдруг я думаю: «А о чем это я думал вчера?», и, возможно, я обдумывал свою жизнь, что-то вроде этого, и...

Терапевт: Но если я полностью присутствую, вы чувствуете угрозу?

Опираясь на поддержку терапевта, Эдвард далее проводит связь между своими чувствами по отношению к терапевту (и своими проекциями на терапевта) и своими отношениями с родителями. Терапевтические отношения служат зеркалом для прошлого и новым контекстом, в котором он может исследовать давние переживания.

Изначальная обеспокоенность клиента по поводу терапевтических отношений часто является мостиком к исследованию более давних и более исторически значимых отношений. Мы наблюдали это в работе с Лорейн, когда она говорит терапевту, что чувствует раздражение по отношению к ней. Лорейн необычайно четко понимает параллель между текущими и историческими проблемами в отношениях и напоминает терапевту, что ей необходимо, чтобы терапевт была настроена на тот уровень развития, на котором она работает.

Лорейн: Я хочу поработать над чем-то во мне, что чувствует сильное вторжение. И я хочу начать с того, когда я оставила здесь свой кошелек, и вы заглянули в него.

Терапевт: Да, чтобы узнать, кому он принадлежит.

Лорейн: Я знаю это. Но мне это не понравилось.

Терапевт: Почему?

Лорейн: Ну, это просто то, что я почувствовала, когда думала об этом... Это что-то не взрослое.

Где бы ни находился явный фокус внимания, терапевтические отношения присутствуют всегда, и всегда служат одновременно зеркалом и контрастом для отношений прошлого. Это как глубокое, богатое звучание аккомпанирующих инструментов оркестра, которые обеспечивают постоянный фон для любого голоса, передающего мелодию. Давайте кратко рассмотрим эти другие мелодические голоса, остальные шесть граней терапевтической интервенции.

Из довербального и всепроникающего опыта ранних отношений возникают основные когниции, основная система убеждений. Это прочно укоренившиеся, обычно находящиеся вне осознания убеждения о себе, о других и о качестве жизни. Это та схема, которую использует человек, чтобы придать смысл переменчивым и варьирующимся элементам своего опыта. Основываясь на самых ранних, первичных взаимодействиях я-в-мире, которые балансируют между удовольствием и болью, система убеждений является относительно пластичной в первые годы жизни. По сути, ребенок задается вопросом: «Что такой человек, как я, делает в таком мире, как этот, с такими людьми, как ты?». С обретением речи основная система убеждений начинает оформляться, а затем застывать. Если опыт нарушения отношений повторяется снова и снова и во многих случаях подкрепляет предыдущее научение, выводы ребенка подтверждаются и складываются в относительно постоянную структуру - жизненный сценарий. Детали и обрамление могут быть добавлены, но к взрослому возрасту базовый паттерн становится очень устойчив к изменению.

Когнитивные процессы охватывают весь континуум от того, что осознается, до того, что находится вне осознания. С одной стороны, клиенты могут объяснять свое восприятие и свои процессы принятия решений обоснованно и убедительно, даже если они при этом сосредоточены на аффекте, сопровождающем это восприятие и решения. Грета, например, описывая чувство паники, все же довольно четко осознаёт свое решение выйти из самолета: «И, вот, я думаю, что в этом случае, пересев в другой самолет, я получила контроль над поврежденной машиной... Я не хотела находиться над океаном в течение восьми часов, не зная, что будет дальше».

С другой стороны, многие основные убеждения о себе («со мной что-то не так»), о других («людям нельзя доверять») или о качестве жизни («в конце концов все пойдет не так») не являются сознательным знанием, и человек их даже может категорически отрицать; только после завершения работы клиент вновь признаёт то, что находилось вне его осознания раньше, до того как эта работа была осуществлена. Сара, ближе к завершению работы с ней, отдает себе отчет в том, что сейчас она обращается к тем областям когниции, которые ранее были для нее недоступны.

Сара: На меня внезапно накатило: «Боже, ты же рассказала все, все эти тайны». Ия держалась за кусочки, я рассказала эти истории, но я не дошла до того, что держу в тайне. Потому что я не могла, но... но вы помогаете мне соприкоснуться с этим, я полагаю.

Работа с когнициями клиента требует прежде всего когнитивной настроенности. Чувствуя, что за словами клиента могут стоять основные убеждения, мы позволяем себе войти в резонанс с этими убеждениями. Мы помещаем себя в когнитивный контекст клиента и косвенно переживаем, как этот контекст формирует и структурирует мировоззрение клиента. Мы выстраиваем наши интервенции так, чтобы побудить клиентов рискнуть выйти за свои рамки и поэкспериментировать с формированием новых концепций и новым объяснением своего опыта. Вместе с ними мы исследуем то, как они придают смыслы и как они преобразуют объективные данные в субъективные «факты». Мы можем обучать клиентов по-новому думать о событиях, которые они описывают нам, или предлагать им поведенческие эксперименты, которые обеспечат им новый опыт для рефлексии. И, помня о постоянном переплетении опыта между разными терапевтическими гранями, мы стремимся предлагать клиентам когнитивную структуру для понимания аффективных, поведенческих, физиологических, фантазийных и отношенческих граней их работы.

Аффект, в некотором смысле, параллелен когниции. Мышление и чувство -это процессы-близнецы нашей внутренней жизни. Подобно когниции, наши аффективные паттерны берут начало в нашем самом раннем переживании идентичности в отношениях. Однако, в отличие от когниции, мы склонны переживать аффект как происходящий с нами, а не как что-то, что мы создаем; и мы возводим целые комплексы защит, чтобы защитить себя от боли отрицательного аффекта.

Эмоции и когниция неразрывно переплетены между собрй. Эти процессы взаимозависимы, и каждый из них оказывает влияние на другой. У большинства из нас, как правило, тот или иной процесс является «ведущим»; то есть у одних людей обычно лучше получается размышлять, и для них это более комфортно, в то время как другие предпочитают чувствовать. И все мы, в какой-то степени, делаем и то и другое: мы думаем о своих чувствах, и мы испытываем чувства по поводу своих мыслей. В той мере, в которой нам легко делать и то, и другое легко, мы осознаем и находимся в контакте со своим внутренним опытом; в той мере, в которой мы не можем этого делать, контакт нарушен, и повышается вероятность возникновения болезни.