– Ты хотела навечно Безлюдье и Людье разделить, замкнуть одно от другого.

Колдовка закусила губу. Навряд та ворожба была матерью одобрена… Но ругаться Зорка и не думала.

– Нынче сделай наоборот. Призови Безлюдье в чащу.

Йага ахнула, словно ей грех великий предлагают.

– Как можно?

А Зорка лишь пожала плечами:

– А как еще? Северянин твой, хлебом его не корми, умереть рвется, да и ты вослед за ним. Так лучше, чтоб не вы умерли, а кто-то другой.

Йага втянула голову в плечи, но в полушубке Рада не схоронишься от тяжкого решения. Наверняка в натопленной избе она мучалась в нем от жары, но так и не сняла, готовая сорваться обратно в пургу сию же секунду.

– Хватит ли у меня сил, матушка? Я лишь проход в Безлюдье тогда открыла, а чтобы призвать его целиком…

– Хватит, – оборвала ее Зорка. – Танцуй, дочка. Танцуй!

Они спустились с крыльца все вместе. Зорка придирчиво оглядела двор и указала на пятачок меж баней и избой. И стоило Йаге скинуть валенки и встать, где велено, как в визг метели вплелся лай собак. Рьян знал этот звук, и сердце от него упа ло. Следом обыкновенно трубил охотничий рог, но в этот раз Посадник знал, что добыча и без того напугана. Мал приближался.

Йага переминалась с ноги на ногу. Она пыталась то взметнуть рукава, то крутануться, но жестокий ветер раз за разом сбивал ее.

– Матушка, я не сумею!

Зорка не ответила. Она пересекла двор и замерла в калитке, меж столбиками со вздетыми на них черепами. Из глазниц лился потусторонний свет, и старая ведьма, исхудавшая и бледная, сама казалась мертвянкой в этом свете. Рьян метнулся к Йаге. Обнять бы так крепко, чтобы косточки затрещали, чтобы вскипела кровь! Так, как он обнимал ее в ночь Привечания Мороза… Но оставался лишь миг на то, чтобы прижаться губами к устам.

– Больше жизни тебя люблю, – сказал он. – Танцуй! – И пошел к Зорке.

Старуха оставила кутаться в платок, и Рьян увидал то, что ведьма скрыла от дочери. Края ткани шевелились, как крылья, готовые взвить тощее тело в небеса. Меж ними виднелась в вырезе платья, ставшего слишком большим, впалая грудь. А на груди, прямо сквозь бледную кожу, росли черные перья. И еще стало видно, что платок не просто укрывал плечи ведьмы – он к ним намертво прирос. И впрямь крылья…

– Ты умираешь, – понял Рьян.

– Все умирают, – отозвалась Зорка.

– Это из-за меня? Из-за того, что я увел Йагу? Из-за того, что ты пыталась защитить ее?

Дорого заплатила старуха, чтобы напугать северянина, польстившегося на дочь! Обратившись тогда, возле бани, в страшную птицу, она слегла с бо лезнью, и Йага ходила за волшебной росой, чтобы излечить мать… Видно, не излечила.