Седые брови Мала сошлись на переносице.

– Живая, стало быть, – глухо произнес он.

– Это как посмотреть, – в тон ему ответила Зорка.

– Не ждал…

– Да уж конечно.

Военежич скривился, ровно младенец, собравшийся плакать. Но речи его были тверды.

– Постарела… Еще больше.

Зорка прибрала за уши седые лохмы, и, кабы не знать, что старая ведьма на дух людей не выносит, можно было решить, что жест этот сквозил кокетством.

– Не помню, чтобы раньше тебе моя старость мешала.

Мал вроде подался вперед, но коня не подстегнул и не осилил отделяющее его от Зорки расстояние.

– Хоть бы весточку… Могла бы прислать. Мне. Или дочери.

– А ты мог бы хоть раз приехать сам.

Странный то был разговор. Никто не решался его прервать, хотя, кто поумнее, мог бы и хлопнуть себя по лбу: все ж была у Злотки мать! И верны оказались слухи, мать ее тоже была ведьмой. Посадник годился Зорке в сыновья. По крайней мере, так мог сказать тот, кто увидел бы их рядом. И уж как околдовала Военежича ведьма два десятка осени назад, того никто не ведал. Но нынче, остановившись в дюжине шагов от старухи, Мал и сам походил на усталого старца. Жрец и тот посчитал бы за честь уступить ему место.

Мал хлопнул скакуна по шее, не то его успокаивая, не то себя. И спросил:

– Она умерла, ты знаешь?

Зорка не пошевелилась.

– Я почувствовала это куда раньше тебя.

– И тот, кого ты защищаешь, повинен в ее смерти. Отдай мне его.

Рьян вознамерился выйти вперед, но Зорка удержала его, как щеня непослушного. Она с усилием проглотила ком в горле, тот волною прошел по шее.

– Мертвых не воротить из Тени, Мал. Не отправляй к ним живых раньше срока.