Едва мы двинулись вперёд, как раздались крики протеста и возмущения:

– Эй, эй! Куда прёшь?.. Чего вперед суётесь?.. Тут и раньше вас пришли!..

Я уже готов был податься назад, но старый Джиакомо властно повёл нас за собой.

– Вот ещё глупости! – воскликнул он, – и сами не двинутся, и другим мешают! Вздор!.. Вали, ребята!..

Деятельно работая локтями, мы пробивали себе дорогу.

Вдогонку раздавались самые разнообразные восклицания:

– Поклонитесь от меня св. Яннуарию! – вопила какая-то старуха.

– Помолитесь о моей дочке Катерине! – кричала другая.

– Чтоб тебе св. Яннуарий так ноги переломал, как ты меня придавил, проклятый! – визжала какая-то отвратительная женщина, которую мы притиснули к стене.

Как раз в тот момент, когда мы протолкнулись в самую церковь и из света и воздуха окунулись в душный полумрак, – в это время, – последний в нашей цепи – рыжий Чезаре сцепился с длинным тощим капуцином, опоясанным белой кокосовой верёвкой. Монах, не желая пропустить нас вперёд, сбил с Чезаре шляпу, к которой был приколот только что купленный восковой святой. Маленькая фигурка, и так уже таявшая от жары и солнца, упала и вмиг была раздавлена напиравшей толпой. Но Чезаре не мог успокоиться, пока не сорвал с груди монаха такую же фигурку. Одной рукой толкнув монаха в сторону, он другой – сильным ударом прилепил фигурку к его спине.

– На, тебе, святого в спину! – крикнул Чезаре, присоединяясь к нам.

– О, Санто Дженнаро! Помоги мне плюнуть на эту рыжую собаку! – завопил монах…

И долго-долго позади нас раздавалась ругань.

Мы вошли в церковь, вернее, втиснулись в неё. Все капеллы были открыты и заполнены народом. Но центром, конечно, была капелла святого, к которому мы пробирались, буквально перелезая через тела и головы.

Тут уже почти никто не двигался. Стоя на коленях, лёжа чуть ли не друг на друге, – плакали и стонали молящиеся. От времени до времени, между звуками органа и хора, раздавались возгласы:

– О, Санто Дженнаро, помилуй нас!

И о чём только не просили святого!.. И о том, чтобы прошла болезнь, и о том, чтобы родился мальчик, а не девочка, чтобы ветер пригнал побольше рыбы, чтобы у козы прибавилось молока…

Мы продолжали продвигаться среди стонов и молитв. Но вот перед нами заблистали огни Капеллы Сокровищ, наполненной массой серебряных и позолоченных статуэток и бюстов святого. Большая решётчатая бронзовая дверь открыта. И чудесная капелла из мрамора, порфира, серебра и золота засверкала перед нами. Всё утопало в огнях.

В ту минуту, когда мы добрались до балюстрады, окружающей престол, – оказалось, что дальше продвинуться нельзя, ибо первые места заняты иностранцами и, конечно, за большие деньги. Мы пробовали протиснуться ещё, но наткнулись на сердитых немцев, которые, указывая на зелёные билетики, коверкая язык, чуть ли не кричали:

– Mio posto… pagato…