– Что он сказал?.. Он отвернулся?.. Ха-ха!.. Так тьфу на него!..
– Porco Santo!.. Проклятье ему!.. Бей его, бей его!..
– Обманщик!.. Предатель!.. Он нашлёт на нас несчастья!.. Он смеётся над нами!.. Долой его, долой!..
И, в то время, как кардинал и прелаты продолжали молиться, через всю церковь, среди неописуемого гвалта, полетели сломанные восковые фигурки…
Служители старались оттеснить толпу от алтаря к выходным дверям, и, как только удалось освободить капеллу, изгнав в том числе и нас и иностранцев, бронзовая дверь капеллы закрылась…
С трудом выдерживая напор колышущейся из стороны в сторону толпы, смешавшись в одну кучу, мы старались думать лишь о том, чтобы не растерять в суматохе друг друга.
Поминутно в лицо попадали куски воска и дерева, которым взбешённые неаполитанцы забрасывали капеллу и статуи святого.
Прошло ещё около часа, прежде чем нам удалось выбраться из храма.
На улице толпа бесновалась… Клочья бумаги, остатки картин, воск, дерево, гипс – всё это заполняло кишащую народом площадь.
Толпа подвигалась к морю… Среди проклятий, ругани и криков, уже раздавались весёлые разгульные песни.
Молодёжь, неся на руках обломки статуй, облепленных грязью и навозом, с гиканьем и пением, спускалась по Соборной улице к порту, чтобы утопить обманщика-святого…
Когда через два часа мы, в своём уютном баркасе, огибали город, по дороге к дому, – залив покрылся грязной густою плесенью…
Это плавали остатки изображений любимого святого, который сегодня не сумел оправдать возложенных на него надежд, и этим возмутил против себя весь свой многолюдный приход…
– Смотрите, смотрите! – вдруг воскликнул Джиакомо. – Святой оживает!
Мы посмотрели в сторону, и рассмеялись… Там прыгала по поверхности воды жёлтая головка… Какая-то шаловливая рыбка, может быть, от голода, а, может, для забавы, дёргала снизу разбитую святую игрушку…
Грот Бессмертных
Когда-то, в незапамятные времена, прекрасные свободные язычники объединились в небольшое, но дружное общество, чтобы вместе праздновать торжество жизни, молодости и веселья. Мы не знаем, где они собирались и как; мы не знаем, кому они поклонялись и как. Но одно осталось нам в наследство: преемственность.
Проходили столетья. Рим, Пестум и Помпея – весь этот сказочный край всеозаряющего солнца и красоты – видоизменялись, исчезали и вновь возрождались, пока не превратились в мёртвые развалины, в живые памятники угасшего величия.
То же было с людьми. Менялись профессии, сменялись поколения и религии… Но одно оставалось нетронутым. Дети, внуки и правнуки из рода в род передавали свою принадлежность к союзу жизни, молодости и веселья.
И, чувствуя, что среди нагромождённой новизны, среди всепобеждающей прозы, они одни ещё таят в себе древнюю красоту, – они объединились в союз бессмертных, и по сей день продолжают (хоть и не часто, лишь несколько раз в году) собираться на общий великий праздник…