Ночь надолго погрузила ушкуйников в неведение. Из всего окружающего мира они могли увидеть только огоньки, указывающие, куда нужно править лодки, чтобы удержаться за кормой переваливавшихся по волнам кочей.

А утром вдруг оказалось, что вражеские парусники находятся всего в полутора верстах позади! В очередной раз удивив Егора, шведы, не прекращая гонки, за вечер и ночь то ли зашили, то ли заменили порченую оснастку и теперь опять неслись под всеми парусами, неуклонно догоняя беглецов.

— Нужно тормознуть их еще раз, — сказал атаман, когда дистанция сократилась до полуверсты и на палубе «каравелл» уже хорошо различались лица одетых в пластинчатую броню воинов, готовых к абордажу.

— Нечем, — пожал плечами Тимофей. — Режущие стрелы кончились. После последнего похода новых никто не заказал.

— Если не пострелять, так хоть припугнуть. Давай сигнал к нападению.

Ватажник, выполняя приказ, несколько раз отрывисто свистнул. Ушкуи, слегка разойдясь, свернули паруса, выпустили весла. Лучники подняли оружие, старательно целясь в первый из парусников. Угроза возымела нужный эффект: шведы переложили рули, поворачиваясь бортами и внезапно шарахнули слитным залпом, выплевывая в гребные лодки огромные каменные ядра, предназначенные для уничтожения могучих океанских исполинов.

В исполина скандинавские пушкари, наверное, и попали бы — но ушкуи оказались для них слишком мелкой целью. Десять ядер вспороли волны справа и слева, подняли фонтаны позади лодок — но ни в одну не попали. А вот взметнувшийся рой стрел, судя по вскрикам, кого-то из ватажников зацепил. И, похоже, даже не одного.

— Уходим! — рявкнул Егор. — Вправо!!!

Дважды уговаривать никого не пришлось. Весла аж выгнулись от приложенных к ним усилий, ушкуи сорвались, как пришпоренные, уходя в открытое море. Шведы попытались было пойти в погоню, но быстро поняли безнадежность этой затеи, легли на прежний курс вдоль изрезанного шхерами берега, окаймленного сплошной чередой островов.

Несколько поворотов и короткая погоня отняли у преследователей минут десять — что означало полноценные две версты дистанции, подаренные кочам. Наверстывать потерянное парусникам пришлось почти половину дня. Шведы свою ошибку поняли, и когда Егор попытался повторить маневр еще раз — не колыхнулись на курсе ни на один румб, отогнав ушкуи стрелами.

Поморов спасло море. Точнее — Датские проливы. Игнатий Трескач рисково повел мелко сидящие кочи меж островов почти под самым берегом, проскакивая чуть не в притирку к скрывающим рифы бурунам. Тяжелые трехмачтовые и многопалубные парусники такого себе позволить не могли и отвалили на глубину, к главному фарватеру.

На некоторое время вражьи паруса даже скрылись за горизонтом, и Егор, нагнав головной двухмачтовый коч, закричал:

— Игнатий! Может, пока нас не видят, затаиться?

— Тута не затаишься! — выглянул через борт северянин. — Место больно-то оживленное. И свеи ходят, и датчане-то, и нурманы. Ан хоть кто, да заметит. И стекольщики-то, в море не нагнав, тоже повернут-то, искать станут. К себе уходить-то надобно. На север им хода-то нет. Суденышки больно-то убогие.

— Тогда хоть пожрать чего киньте!!! — взмолился Никита Купи Веник. — А то у меня уже брюхо к спине прилипло!

Поморы, подсуетившись, передали ушкуйникам пару мешков вяленого мяса и бочонок селедки. Ничего другого гребцы есть не могли — готовить-то негде! После чего корабли разошлись на безопасное расстояние, и Игнатий вывел эскадру из-под прикрытия островов в открытое море. День клонился к закату, а налететь ночью на мель никому не хотелось.

Рассвет высветил далеко над горизонтом два паруса. Трескач тут же отвернул на юго-восток, спеша прижаться к берегу, раствориться на фоне заснеженных обледенелых скал, но глазастые шведы разбойников все же заметили, и погоня началась снова. Час за часом, поворот за поворотом океанские парусники упорно выигрывали у своих мелких северных собратьев версту за верстой. Правда, ближе к вечеру, вместо того чтобы висеть у ушкуйников на хвосте, шведы неожиданно отвернули мористее и разошлись, словно собирались перекрыть разбойникам возможность уйти от берега.

Тайна раскрылась утром, когда в рассветных лучах Егор увидел, что берега тянутся от кораблей и справа, и слева. Темные скалы возвышались над горизонтом пока еще далеко, в десятке верст — но стало ясно, что шведы, зная береговую черту намного лучше русских, ловко загнали их в ловушку, направив в какой-то норвежский залив.

Ушкуйники посерьезнели, проверяя оружие, и то оглядывались на парусники, то смотрели на кочи, понуро следующие в тупик.

Разумеется, стремительные лодки могли отвернуть и без труда уйти от преследователей против ветра — но отдавать врагу за здорово живешь с таким трудом добытое добро никто из ватаги не собирался. Уж лучше полечь всем до единого в последней славной драке. А там — будь что будет. Пути Господни неисповедимы. Может статься, шведы и дрогнут, отступятся. Их больше-то всего раза в два. К тому же они ведь даже не татары. Не противник, а так, недоразумение.