— Знаю я, что за нужда вас по морям и рекам таскает. — Поднявшись, княгиня обошла Федьку, приблизилась к нему. — Баб белых да холеных потискать захотелось. Клуши деревенские вам не нравятся? Крашеных да ряженых подавай?

— Напраслину ты на мужа своего возводишь, Елена, — покачал головой воин. — Да и не было у нас в этом походе никаких баб.

— Ну да, так я и поверила! — хмыкнула княгиня. — Вы все такие целомудренные, что город разорили, ни одной девки в нем не тронув!

— Не, горожанку холеную завалить — это мы всегда с удовольствием, отказываться не стану, — растянул губы в улыбке ватажник. — Да токмо золотишко нам нравится еще больше. Когда город всего на половину ночи в разорение отдан, на глупости такие никто отвлекаться не станет. Без того хлопот преизрядно. Атаман же наш так и вовсе токмо о тебе и мыслит. Как возможность появилась, так первым делом письмо тебе настрочил.

Елена, спохватившись, развернула сложенное незнакомым образом послание, стала разбирать странно начертанные слова. Немного успокоилась, опустила пергамент, прошла от стены к стене:

— Выходит, вы там всю весну и зиму в море Варяжском развлекались, а Москва в благости и покое пребывала? Никто не потревожил, побеспокоиться не заставил, подумать о сохранении покоя не вынудил? Проклятие! И пошто я тогда план подробный составляла, как Василия к примирению с нами принудить? Грамоты готовила, заступников искала, соглядатаев отсылала?

— Ты не беспокойся, княгиня. Атаман у нас не дурак, за ним не пропадешь. Что-нибудь придумает.

— И где же он тогда?! — отдернула назад подол платья Елена. — Почему сам не прискакал?

— В Новгороде он, княгиня. Недосуг ему попусту кататься, новый набег готовит.

— К жене приехать недосуг? — Елена сжала письмо в кулаке. — Какой еще набег?

— Свеев желает вконец разорить. Не нравятся они атаману чем-то.

— Свеев?! — В бессильной ярости княгиня ударила кулаком по стене, но тут же взяла себя в руки, отступила на шаг, величаво склонила голову: — Благодарю вас за службу преданную, храбрые витязи. Ступайте, отдыхайте спокойно. Когда возникнет нужда в ваших мечах и знании, я вас приглашу.

Посланцы, поклонившись, вышли. Едва за ними закрылась дверь, Елена дала свободу ярости: зарычала в голос, смяла и отшвырнула в дальний угол письмо, с размаху рухнула на свой трон, злобно смахнула оплечье с княжеского сиденья.

— Проклятие! Ему же было сказано воевать с Москвой! Разорять Василия! Какого черта его понесло к скандинавам?! Тупой душегуб! Только о бабах и золоте думать и способен!

— Звала, матушка-княгиня? — заглянула в комнату Милана, поправляя на голове платок.

Елена ответила угрюмым взглядом.

— Ой, господи, подарок княжий свалился! — испуганно всплеснула руками девка, забежала в залу, подняла драгоценное оплечье, протерла рукавом, осторожно опустила на трон, протяжно вздохнула: — Красота-то какая! Счастливая ты, княгиня. Как тебя муж-то любит, прям души не чает. Одаривает вон при каждой возможности. А смотрит как — прямо сердечко от зависти сжимает… Ой, — спохватилась девушка. — Я хотела сказать, от радости!

— Я вытащила его из рабства, — вонзила ногти в подлокотник Елена. — Я нашла ему ватагу и заступников, я сделала его князем, я посадила его на стол. И что?! Он не способен послушаться меня даже в сущей малости!

— Но ведь он старался, княгиня. Вона, и подарки присылает, и победы одерживает.

— Ага, победы! Его посылают на юг, а он уходит на север. Туда, где побольше баб и поменьше мороки…