Около тысячи лет назад вдоль границы Аляски с Россией жило уникальное племя людей. Народность, получившая название инуиты, разработала необычные технологии, позволявшие выживать в самых тяжелых климатических условиях на Земле – в Арктике. Они разводили собак, чтобы те возили сани, научились шить водонепроницаемые штаны из шкуры тюленей и построили обтекаемые морские каяки, с которых охотились на самых больших животных на земле – на китов. Племя было настолько сильным и умелым, что семьи могли путешествовать за сотни миль через полярный круг. За несколько следующих столетий инуиты заселили огромную территорию, простирающуюся почти на 5000 км от Берингова пролива до Гренландии.

В 1960-е годы многие инуитские семьи так же, как их предки столетия назад, вели образ жизни кочевых охотников-собирателей. Море было их продуктовым магазином, тундра – огородом. Семьи переходили из лагеря в лагерь, следуя за стадами животных. Зимой они загарпунивали сквозь лед тюленей, весной охотились на арктического гольца, идущего на нерест вверх по реке, а летом выслеживали мигрирующих северных оленей-карибу. Из шкур выделывали сапоги, парки, постельные принадлежности и палатки. Китовый и тюлений жир служил топливом для приготовления пищи и обогрева домов.

В августе 1963 года военный самолет высадил Джин на вершине гранитного утеса, возвышающегося над порогами арктической реки. Там стоял летний лагерь нескольких семей. Поначалу жизнь Джин в лагере казалась довольно легкой. В тундре цвета ржавчины было много черники, а в реке под лагерем водилась серебряная форель.

«За день на джиг[46] один рыбак мог поймать 20, а иногда и 40 форелей, каждую от 4–5 до 18 кг», – писала Джин (2). Но к началу октября река начала замерзать. Ежедневно выпадал снег. Быстро приближалась зима. Джин поняла, что ей нужна помощь семьи инуитов, чтобы выжить. Она убедила одну из супружеских пар в лагере, Аллак и Инуттиака, «удочерить ее» и «попытаться сохранить ей жизнь».

Аллак и Инуттиак были необычайно добры и щедры к Джин. Они научили ее говорить на диалекте инуитского языка – инуктитуте. Показали, как ловить рыбу, и поделились зимним запасом еды. Позволили ей спать в семейном иглу, свернувшись под теплыми оленьими одеялами рядом с младшими дочерями – 6-летней Райгили и 3-летней Саарак. (Старшая дочь-подросток училась в школе-интернате.)

Сначала Джин намеревалась изучать шаманизм. Но после нескольких недель проживания с Аллак и Инуттиаком она поняла, что в этой семье и во всём сообществе происходит нечто гораздо более примечательное.

«Они никогда не выливали на меня свой гнев, хотя я злила их очень часто», – вспоминала она позже (3). Она заметила, что Аллак и Инуттиак обладают удивительной способностью контролировать свои эмоции. Они никогда не теряли самообладания, не возмущались и не выражали даже легкого раздражения, несмотря на то что жили на морозе в —30 в крошечном иглу с двумя маленькими детьми, а теперь еще и с американской аспиранткой (которая, как они позднее признали, временами была довольно «неуживчивой»).

«На самом деле сохранение невозмутимости в трудных обстоятельствах – важный признак взросления и зрелости как таковой», – напишет Джин в своей книге «Никогда не злиться» о времени, проведенном с семьей Аллак и Инуттиака (4).

В их семье на мелкие ошибки никто не обращал внимания. Пустяковых претензий и жалоб не существовало. Большой реакции не вызывали даже серьезные неприятности. Однажды, например, брат Аллак споткнулся о плиту и опрокинул на пол иглу целый чайник кипятка. Никто и бровью не повел и даже не оторвался от своих занятий, хотя горячая вода растапливала пол иглу. Молодой человек тихо заметил: «Досадно», а затем принялся наводить порядок и восстанавливать пол. «Я не почувствовала никакой напряженности даже в общем приглушенном смехе», – писала Джин (5).

В другой раз Аллак, жена и мать семьи, много дней подряд плела леску из сухожилий карибу. Когда ее муж воспользовался леской в первый раз, она тут же порвалась. Но никто не проявил и намека на разочарование из-за неудачи. Вместо проявления эмоций Аллак и Инуттиак сосредоточились на деле. В описании Джин Аллак немного посмеялась, а муж «без признаков упрека» вернул ей леску, сказав только: «Почини ее» (6).

Читая это, я пребывала в полном восхищении. Каково это – жить в такой спокойной, свободной от гнева семье?

Если взрослый всё же терял самообладание и не мог сдержать эмоций, другие немного высмеивали его поведение. Возьмем, к примеру, случай, когда Инуттиак «импульсивно выстрелил в пролетавшую мимо птицу» (7). Наблюдая издалека, Аллак прокомментировала: «Как ребенок». Что означает: недостаток терпения – удел детей, но не взрослых.

Джин тоже очень старалась подавлять собственные эмоции, но по сравнению с Аллак и Инуттиаком она всё равно выглядела невоспитанным ребенком. У нее никогда не получалось хотя бы приблизиться к стандартам эмоциональной саморегуляции инуитов. Взрослые считали даже легкие проявления раздражительности или сварливости (слишком незначительные чтобы быть замеченными на Западе) признаком незрелости. «Мое поведение было намного более грубым, гораздо менее тактичным и более импульсивным, – позднее рассказывала исследовательница. – Я часто вела себя вразрез с социальными нормами. Я ныла, огрызалась или совершала что-то такое, чего они бы никогда не сделали» (8).

В повествовании Джин особенно выделяется фигура Аллак – апофеоз спокойствия и уравновешенности. Даже во время родов. Это звучит невероятно, но многие инуитские женщины, когда рожают, не кричат и не устраивают переполох. Аллак родила 4-го ребенка, пока Джин жила с ними. То, как антрополог описала это, представляется почти комичным – настолько неприметным выглядело событие для инуитов:

«Вечером Аллак пожарила для нашей семьи баннок[47] <…> [Она], как обычно, ела с нами, шутила с сестрами, пришедшими на угощенье, нежно ухаживала за Саарак, чтобы она заснула у нее на груди, задула лампу и, казалось, уснула. Было 11:30 вечера. В 1:30 я проснулась, услышав слабый крик новорожденного» (9).

Во время родов Аллак хранила полное молчание, и Джин даже не заметила, когда именно ребенок появился на свет.

Однако после родов возникла серьезная проблема с отходом плаценты, подвергающая Аллак смертельной опасности. Инуттиак, единственный из присутствующих взрослых, произнес в адрес плаценты несколько кратких «увещеваний», но ни разу не закричал и не заплакал. Никто не устраивал сцен по поводу необходимости неотложной медицинской помощи. Инуттиак зажег трубку, помолился, и в конце концов плацента вышла.

Дочитав до этого момента книгу Джин, я остановилась. Честно говоря, мне всё труднее верится в ее наблюдения. Не кричать во время родов? Не кричать, месяцами теснясь в иглу с маленькими детьми? В Сан-Франциско на меня кричат ежедневно – дома, вне дома и даже в твиттере. И я кричу. Особенно на Рози – боги, и даже страшно сказать, как часто. Так что, думаю, Джин немного приукрасила способности этой семьи к самоконтролю.

А если она описала всё точно?.. Тогда ужасно любопытно, как Аллак и другие мамы-инуитки сохраняют самообладание в таких тяжелых условиях и как передают это умение своим детям. Как эти арктические родители возвращают к миру и спокойствию бьющегося в истерике взбалмошного трёхлетку? И могут ли помочь мне приручить моего мелкого бесёнка?