Я – человек старый и больной и не успевал в работе по корчеванию пней за молодыми. Неоднократно меня избивали палками. Под страхом смерти я напрягал все силы и работал. После работы приходил кто-либо из начальства и осматривал, что нами сделано. Если ему казалось, что сделано мало, он приказывал избивать всех палками. Людей расстреливали каждый день. Немцы непрерывно делали отбор и расстреливали всех тех заключенных, которые по причине истощения или болезни теряли свою трудоспособность. Жили мы в страшной тесноте, в холодных бараках, на голых досках. Грязь и скученность приводили к болезням, особенно к заболеванию тифом, ослабшие люди от тифа быстро умирали.
1.2. Показания вольнонаемного рабочего Станислава Крыма о жизни в трудовом лагере Треблинка. Деревня Вулька-Окронглик, 28 августа 1944 г.
Я проживаю в этой местности с 1928 года. До оккупации и при немцах работал в карьере разнорабочим. Помню, как только немцы захватили Польшу, они приступили к строительству Треблинского лагеря № 1. В сентябре 1941 года лагерь уже был построен, и стали поступать в лагерь заключенные-поляки из Варшавы, Ченстохова[576] и др[угих] мест. До постройки Треблинского лагеря № 2 (еврейский лагерь)[577] в лагере № 1 исключительно содержались поляки из разных областей Польши. Официально лагерь назывался «Трудовой лагерь № 1».
О жизни в этом лагере я знаю по рассказам заключенных-поляков, которые работали в карьере. Нам, вольным, с ними общаться было запрещено, но все-таки кое-когда удавалось с ними поговорить. Им давали по 150–200 гр[аммов] хлеба на целый день, 10 гр[аммов] сахара, 1/2 литра воды утром и пол-литра вечером; в обед литр жидкого супа. Вот и вся дневная норма (суточная).
Жили заключенные в лагерных бараках с тройными нарами. Работали в карьере по погрузке балласта в вагоны по 10 час[ов] в день[578].
Все заключенные-поляки, исключая немногих, были истощены, едва передвигали ноги. Оказать им помощь, передать что-либо запрещалось под страхом смерти.
Многие заключенные-поляки умирали от голода, болезней. Многих немцы расстреливали. Мой дом расположен от места расстрела в 200–250 метрах. Много раз видел, когда немцы вели партии на расстрел заключенных-поляков. Слушал[и] я и моя семья залповые и одиночные выстрелы, плач, крики умирающих людей. Насколько помню, первый раз услышал выстрелы и крики в конце 1941 г[ода], но точно месяц и день не могу припомнить.
Про лагерь № 2 почти ничего не знаю. Слышал только, что там сжигали евреев. Сам видел в расположении еврейского лагеря большой огонь, 7–8 метров высотой пламя. В течение 5–6 месяцев круглосуточно видел такой огонь.
Видел, как в вагонах через 2–3 дня привозили шлак и пепел. Таких вагонов поступало 5–7. Шлак с вагонов сгружали под откос. Вскоре приезжали крестьянские подводы, по 20-30 в день, развозили и разбрасывали этот шлак и пепел по шоссейной дороге. По рассказам, этот шлак в вагонах поступал из лагеря № 2, но я сам этого не видел[579].
Записано с моих слов правильно и мне прочитано.
1.3. Показания старшего железнодорожного рабочего Люциана Пухавы об условиях содержания в треблинских лагерях. Деревня Вулька-Окронглик, [август 1944 г.]
Меня мобилизовали на работу в лагере около станции Треблинка в качестве ремонтного рабочего на железной дороге. Я работал с 15 июня 1942 года до 14 мая 1943 года[580]. За то, что я передавал письма заключенным и продукты от родных, меня арестовали и заключили в лагерь. Я сидел в лагере № 1[581] свыше 7 месяцев. За время работы на железной дороге и пребывания в лагере я видел следующее.
С 1 июля 1942 года до августа 1943 года ежедневно в лагерь прибывали поезда – один, два или три состава в день по 60 вагонов[582]. В каждом вагоне находилось от 150 до 250 человек[583]. Так сильно и плотно набивали выгоны людьми, что летом больше половины из них прибывали к лагерю задушенными[584]. В вагонах были мужчины и дети даже по два, пять, шесть месяцев от роду. Это были в основном евреи, цыгане, значительно меньше поляков. При подходе поезда и разгрузке вагонов никого из нас близко не подпускали. Даже своих часовых немцы удаляли. В это время во всю свою мощь духовой оркестр играл марши, экскаваторные моторы шумно работали, чтобы заглушить крики несчастных «пассажиров». Вещи сбрасывались в кучу, затем ценные из них отбирали и увозили в Германию, а неценные вещи сжигались или зарывались в землю. Всех мужчин, женщин и детей раздевали наголо и нагишом гнали в камеру, где и умерщвляли их. В среднем ежедневно таким образом убивали по 12–18 тысяч человек. Это происходило в еврейском «Лагере смерти»[585]. В польском лагере люди выполняли различные работы. Там делали мебель, выполняли всякие слесарные, кузнечные, портняжные и прочие работы для германской армии или вывозили продукцию[586] в Германию. Я работал в песчаном карьере старшим рабочим по погрузке песка на вагоны. Хотя лагерь и назывался польским, однако там было очень много и евреев, и людей другой национальности. Условия труда были невыносимые. Охрана без всякой причины убивала людей. Убивали за то, что заключенный не дает денег вахману[587], за то, что у заключенного хорошие сапоги, которые, убивая человека, отбирал вахман. Убивали также и ради «забавы». Убивали они ударом лопаты по голове, вешали на вагонах, сбрасывали с 12–15-метровой высоты карьера вниз и заживо закапывали. Я неоднократно видел, как вешали людей за ноги, вниз головой, за руки и несчастного, продержав в таком положении час, снимали для передышки, потом снова вешали. Так повторяя несколько раз, в конце концов убивали свою жертву. Работающим без передышки по 10 и больше часов давали в сутки по 150 граммов хлеба[588], состоящего из воды и нескольких картофелин. Очень многие от истощения умирали. Антисанитарное состояние лагеря приводило к массовым болезням. Очень много людей умерло от тифа.
1.4. Протокол допроса старшего железнодорожного рабочего Люциана Пухавы об условиях содержания в трудовом лагере Треблинка и об эпидемии тифа в декабре 1943 г. Деревня Вулька-Дольна, 24 сентября 1944 г.
1944 года сентября 24 дня. Военный следователь в[оенной] п[рокуратуры] 65-й а[рмии] ст[арший] л[ейтенан]т юстиции Юровский допросил нижепоименованного в качестве свидетеля, который показал:
Пухава Люциан, 1897 г[ода] рождения, уроженец и житель д[еревни] Вулька-Окронглик гмины Коссув Соколувского повята, поляк, образование 7 классов, старший рабочий на железнодорожной станции г[орода] Коссув.
Об ответственности за отказ от показаний и за дачу ложных показаний предупрежден /подпись/.
По существу дела показал: