Украинцам запрещено было нас бить. Для этого была особая причина. Немцы не хотели, чтобы украинцы силой отбирали у заключенных деньги. Украинский охранник мог убить нас, но только по приказу немца.
Не все немцы в лагере были убийцами. Наиболее жестокими были Мите, Франкенштейн, Цапп и еще некоторые. Они были властителями в лагере. Во второй части лагеря, те, кто подавал газ и сжигал, это были другие эсэсовцы, мы их не знали. У нас начальник группы, который надзирал за нашей работой, орал на нас без всякой причины.
П. Ш. Что произошло после войны со всеми этими эсэсовцами?
С. В. Их судили. Мите, один из наиболее жестоких убийц, после войны вернулся к своей работе в больнице, где был медбратом. Там он был арестован и препровожден в тюрьму. Он неслучайно нашел свое место в Треблинке. Еще в 30-е годы он участвовал в физическом уничтожении (эвтаназии) душевнобольных граждан Германии.
П. Ш. Если б сегодня Вас спросили, можете ли Вы его простить, что бы вы ответили?
С. В. Нет, не смог бы.
П. Ш. Почему?
С. В. Можно простить того, кто ошибался, а не того, кто совершал страшные злодеяния педантично и с наслаждением. Лагерь создали «белые воротнички» – инженеры, землемеры, медики…
П. Ш. Вы говорите, что нельзя простить, но Вы согласны, что виновны только определенные люди – или фашизм и нацистская идеология?
С. В. Я считаю виновным весь народ.
П. Ш. Эта вина переходит от отцов к детям?
С. В. Так и должно быть. Они убивали наших детей, наших стариков, весь народ. Как я думают множество представителей нашего народа.
Моя дочь планировала посольство Израиля в Берлине. На передней части здания есть шесть элементов, которые выглядят как отдельные ворота, двери или «мацевот». Во время открытия посольства немецкие журналисты ее спросили, каково их значение (до этого ее просили в МИДе Израиля не говорить, что она дочь переживших Холокост). На вопрос она дипломатично ответила, что право каждого думать то, что он хочет, однако они не удовлетворились таким ответом и спросили ее, что она подразумевает сама, и у нее не осталось выбора: она ответила, что ее желанием было увековечение памяти 6 миллионов убитых евреев.
П. Ш. Вы часто возвращаетесь в Треблинку?
С. В. После войны я был там три раза.
П. Ш. В захватывающем польском телевизионном документальном фильме Неканды-Трепки «Последний свидетель» рассказано о Вашей судьбе после побега из Треблинки. Показано в нем много поляков. В фильме есть момент: Вы приезжаете в Опатов и спрашиваете, что сталось с домами и мебелью после того, как евреев отправили на смерть. И здесь мы слышим Вашу фразу о том, что «только поляки знали, кто еврей».
С. В. Совершенно верно. Самое печальное, что еврей на улице боялся не немцев, а поляков. Немцы не могли отличить еврея от поляка. У поляков было особое чутье, по которому они выделяли их. Я до сегодняшнего дня не уверен, как – по внешнему виду, по походке или отсутствию уверенности. Владислав Шленгель, поэт, известный по Варшавскому гетто, писал: «Не смотри на меня, когда я иду мимо, дай мне пойти, не говори ничего, если ты не обязан…». Не все поляки доносили на евреев, это делали в основном люди примитивные, они доносили за деньги, ими двигало желание освободиться от евреев. Большинство же населения было равнодушно. Еще до начала польского восстания в Варшаве я получал приглашение каждое воскресенье в дом к одной женщине, больной раком. Там собирались люди «определенного уровня». Однажды, когда мы сидели за столом и пили водку, один из присутствовавших стал рассказывать анекдоты о евреях. Я не смог сдержаться. Я был немного пьян и закричал: «О ком ты говоришь?! О сожженных?! О пепле?! Объясни!». Воцарилось молчание. Но когда я вернулся через неделю, дверь передо мной оказалась закрытой.
П. Ш. За укрывательство евреев следовали жестокие кары. Иногда уничтожались целые семьи поляков, дававших им убежище.
С. В. Верно. Яркий пример – судьба историка Рингельблюма. Вместе с ним убили семью поляков, укрывавших его в своем доме, а также полячку, которая случайно там оказалась.
П. Ш. Когда Вы едете с молодежной группой в Польшу, что Вы рассказываете о поляках?