В конце концов выяснилось, что все усилия Ляльки оказались напрасны. Кива, прибежавший на крики Ляльки, вызвал главного капо лагеря Галевского, потребовав построить всех заключенных по пятеркам на площади. Мы увидели тело доктора Хоронжицкого, которое приволок один из украинцев и положил у угла барака. На глазах у всех ему стали вливать в рот воду, и снова украинец ударил его в живот, но он не отреагировал.
Эсэсовцы приказали принести козлы, которые использовали для порки заключенных, привязать к ним и выпороть тело доктора 50 ударами плети. После этого посмертного наказания Кива начал свою «речь». Он орал, что доктор Хоронжицкий хотел бежать, у него было найдено 750 тысяч злотых. Он орал и требовал ответить, как и где доктор смог раздобыть эти деньги. Он смотрел на нас с сумасшедшей злобой, махал кнутом и орал, что доктор Хоронжицкий был изменником, который хотел бежать и оставить нас в лагере.
Заключенные смотрели на происходящее печальным взором. Через какое-то время нам приказали вернуться к работам. Тело же доктора Хоронжицкого «красные» на железных носилках отнесли в «лазарет», откуда его сбросили вниз в ров с горящими трупами других несчастных.
Из криков Кивы я понял, что деньги находились в том самом ведре, которое дал мне Альфред для передачи доктору. Вечером Альфред сказал мне:
– Тебе, конечно, понятно, что тут произошло, но ты никому не должен даже подавать виду, что ты знаешь.
Вот так я в первый раз столкнулся с действовавшим лагерным подпольем, в котором состояли единицы, немногие были посвящены в планы и никто не знал обо всем в целом. Альфред сказал мне, что хотели купить пистолеты у одного вахмана, пациента Хоронжицкого. Однако все сорвалось, и до сих пор неизвестно, по какой причине. Возможно, сам вахман, которому доверял доктор Хоронжицкий, оказался доносчиком.
Так провалился план, который мы хотели воплотить, – захватить и уничтожить лагерь и бежать, и только светлый образ доктора остался в нашей памяти до конца дней.
Мы стояли в печали, Кива выл и орал, что доктор предал нас и хотел бежать из лагеря, мы знали, что это неправда. Мы знали, что велась подготовка к чему-то важному. Мы видели мертвое тело любимого в Варшаве врача, оболганного, с кровавыми пятнами на голове, он словно издевался над солдатней, поскольку свой секрет унес вместе с собой.
Я вспомнил, как однажды во время посещения Revierstube доктор Хоронжицкий сказал мне:
– Ты не думай, Кацап, что если у тебя в руках есть яд, ты силен. Иметь цианистый калий недостаточно. Когда яд с тобой, нужно иметь большое мужество, чтобы проглотить его в нужную минуту. У тех, у кого мы приобрели яд, не было достаточно сил, и их убили в газовых камерах.
Поздно ночью я подумал, что, на счастье нашего любимого доктора из Варшавы и на наше, – у него хватило на это мужества.
33. Восстание
В канун наступления весны 1943 года в лагере начало развиваться строительство: немцы-эсэсовцы привезли сюда на грузовике строительные материалы – цемент, железо, различные краски и белила. Все это было сосредоточено на складе между двумя деревянными бараками, где проживали немцы. Бараки покрывали соломой перед осенью, а перед весной ее убирали, и мы принимали в этом участие. В центре барака был коридор, по две стороны которого были жилые комнаты персонала СС. Форарбайтеры, по приказу Мите, искали и находили на вещевом складе цветные ковры, подходившие для покрытия пола. Эсэсовцы были очень «чувствительны» к шуму и не хотели слышать даже шагов по коридору. В первых комнатах располагались кухня и столовая с маленькими столиками, покрытыми белоснежными скатертями. Оба эти барака были расположены, как и большинство, в лесу, служившем естественным окружением лагеря. Между бараками был открытый участок шириной в пять метров, и на этом месте немцы приказали построить коридор и комнату. Усиленная «коммандо» заключенных приступила к строительству, и это заняло у нас несколько недель, а когда стены были уже готовы, вместо того, чтобы завершить работу и поставить деревянную крышу, покрытую дегтем, как большинство построек в лагере, немцы приказали залить крышу бетоном[476].
Служащими у немцев были молодые еврейские парни, они должны были чистить сапоги, заправлять постели и приводить в порядок комнаты. Эти парни старались хорошо выполнять свои обязанности, тщательно начищали обувь и убирались в комнатах. Они выполняли еще одну работу, которую возложили на них немцы, – среди вещей погибших выискивали ценности или «интересные нужные вещи». У эсэсовцев было особое место, где те хранили такие вещи. Раз в три месяца, перед поездками в отпуск в Германию, они забирали с собой «плоды тяжелой и трудной работы».
У молодых ребят, прислуживавших немцам, была возможность свободно передвигаться внутри немецких бараков. Они не опасались того, что эсэсовец или украинский вахман остановит и спросит о том, что они там делают, поскольку все в лагере знали, что они прислуживают немцам. Еврейские юноши знали об эсэсовцах достаточно много, например, количество членов семьи и возраст детей, на этой основе они и готовили посылки, что те потом увозили в Германию своим семьям.
Между комнатой и коридором в бараке была установлена массивная дверь, привезенная из какого-то города, железная, отделанная украшениями, шестнадцатого века, ее вставили наши слесари и подобрали ключ. Баумайстер угадал предназначение комнаты как будущего склада хранения оружия. По распоряжению мастера наши слесари изготовили два ключа, один отдали немцам, второй спрятали. Баумайстер понял, что здесь будет находиться склад с оружием, которое может помочь нам во время восстания. Ключ в наших руках открыл нам доступ к оружию, находившемуся в той комнате. Решение баумайстера было правильным, и через несколько дней все люди коммандо знали, что маленькая комната используется как оружейный склад. Знание, что в нашем распоряжении есть дополнительный ключ к оружейному складу, толкало к молниеносным действиям и укрепляло волю к выживанию.
Альфред был помощником Галевского до побега четверых заключенных из нашего барака. В круге его обязанностей было заботиться о пище для него и о чистоте в бараке. Он был в некотором роде ответственным по блоку. Ему не надо было без надобности выходить из блока и появляться на площадке. Его работа способствовала установлению между обоими некой особой глубинной связи. После побега четырех заключенных нас отправили в другие бараки на территории лагеря, а Альфреда перевели на сортировку. Галевский проживал напротив нашего барака, и именно по его требованию Альфреду была дана новая должность.
В одну из весенних ночей, когда мы уже лежали на нарах, Альфред сказал мне, что главный капо поручил ему новое дело – заботиться о чистоте на всей территории лагеря, включая бараки немцев, украинцев и штаба. Эта часть лагеря как раз и находилась в лесу, и именно там находился телефон, который связывал лагерь с железнодорожной станцией Треблинка и внешним миром. Альфред должен был ходить по лагерю и убирать ненужный мусор, для этой цели ему была выделена одна из многочисленных детских колясок. В углах дорожек были поставлены бочки, выкрашенные в белый цвет. Альфред должен был собирать мусор из бочек на коляску и подметать участок. Собранный мусор он отвозил к костру в «лазарет», где сжигались останки трупов. Мусор сжигался вместе с трупами. Цель главного капо была увеличить число работающих ребят на территории лагеря вдобавок к тем, кто уже обслуживал немцев. Эти молодые евреи могли проходить везде, не вызывая подозрений у немцев и украинцев и не подвергая себя риску.
Для того, чтобы претворить планы в жизнь, Галевский привел Альфреда (он говорил прекрасно по-немецки, поскольку был уроженцем Германии) к эсэсовцу Киве. Оба сняли шапки и стояли перед офицером СС, и Галевский сказал, что, по его мнению, следует найти человека, который мог бы позаботиться о чистоте в лагере, поскольку украинцы постоянно мусорят на всей его территории. Эта мысль пришлась по душе Киве, и он кивнул головой, тогда Галевский представил Альфреда, сказав, что он будет следить за чистотой.
С того дня Альфред начал ежедневно расхаживать с заполненной мусором детской коляской по всему лагерю. План главного капо предполагал воспользоваться помощью тех самых молодых евреев, работавших у немцев, а Альфред должен был выполнять между ними роль связного.