Тем не менее, было бы слишком просто видеть только стремление найти подтверждение в его чтении. В действительности произошёл ограниченный сократический диалог между Гитлером и его идеями, с которым он был связан. Даже хотя он отбрасывал большинство противоречащих свидетельств во время чтения, он тем не менее натыкался на новые идеи, которые вначале он часто сохранял на периферии своего сознания. Когда и если политический контекст, в котором он оперировал, менялся, он иногда возвращался к тем идеям в поисках вдохновения — как наилучшим образом реагировать на новую ситуацию. В 1924–1925 годах это станет верным для работ Ганса Гюнтера о расе в то самое время, когда природа расизма Гитлера фундаментально изменилась.

Как показывает книга, данная ему в середине апреля 1923 года, к весне того года Гитлер всё ещё верил в то, что альянс между немцами и русскими славянами решит стратегическую проблему Германии, и, соответственно, он не выказывал того вида расизма по отношению к славянам, который станет для него столь важным в середине 1920-х. Он гораздо более верил в то, что такой альянс станет бороться с тем, что он видел как вредное влияние евреев. Как указывает посвящение, написанное 10 апреля на книге её автором Николаем Снесаревым, он и Гитлер недавно встречались. Снесарев был шестидесятисемилетним бывшим журналистом русской националистической газеты «Новое время» и бывшим членом городской Думы Санкт-Петербурга. В изгнании он стал одним из ведущих сторонников великого князя Кирилла, обосновавшегося в Кобурге претендента на русский трон.

Книга, которую Снесарев дал Гитлеру, Die Zwangsjacke («Смирительная рубашка»), заявляла, что «Фашизм предлагает первую реалистическую возможность для европейской цивилизации спастись от своего неминуемого крушения». Однако Снесарев доказывал, что не осталось времени ждать триумфа фашизма во всей Европе, и он писал, что в краткосрочной перспективе только альянс между Германией и Россией сможет спасти Европу: «Объединённая Германия и объединённая Россия. Не начало ли это осуществления величайшей и и наиболее гуманной мечты нашего времени — объединение двух самых молодых, но также и самых энергичных народов нашего старого мира?»

Взаимоотношения Гитлера и Николая Снесарева были лишь самой последней главой в попытке Гитлера, Шойбнер-Рихтера и других первых национал-социалистов выковать постоянный альянс с русскими националистическими монархистами для защиты от «коммунистов и еврейского интернационала». Например, Владимир Бискупский, сопредседатель Aufbau, равно как и лидер пан-российской Военной Лиги Русского народа, видел в Гитлере изумительно «сильного человека» и развивал тесные связи с ними. Кроме того, Фёдор Винберг, «белый» активист русского Aufbau, который переиздал «Протоколы сионских старцев» после своего прибытия в Германию, проводил продолжительные встречи и личные дискуссии с Гитлером летом и осенью 1922 года. Гитлер, между тем, осенью 1922 года поддерживал притязания великого князя Кирилла на русский трон и в благодарность за это получил большие суммы денег от Кирилла (см. илл.14). Гитлер, его товарищи и великий князь Кирилл стали настолько близки друг к другу, что жена Кирилла, великая княгиня Виктория Фёдоровна, останавливалась в доме Шойбнер-Рихтера в ночь путча Гитлера в ноябре 1923 года.

Гитлер также продолжал публично высказываться о России в хвалебном духе. Например, в своей речи 4 августа 1921 года он сказал: «Война оказалась особенно трагичной для двух стран: Германии и России. Вместо того, чтобы войти в естественный союз друг с другом, оба государства заключили показные альянсы себе в ущерб». На следующий год, через день после его 33-летия, он призвал русских «стряхнуть своих мучителей» (т. е. евреев), после чего Германия сможет «стать ближе» к русским.

Чем дольше Гитлер был под влиянием Шойбнер-Рихтера и чем больше он взаимодействовал с русскими монархистами, тем больше он говорил о необходимости противостоять угрозе большевизма. Например, статья на первой странице в Völkischer Beobachter, опубликованная 19 июля 1922 года и подписанная «руководство партии», представляла NSDAP как вовлечённую в антибольшевистскую борьбу. «Германия стремится к большевизму гигантскими шагами», — говорилось в ней. Руководство партии под предводительством Гитлера заявляло — немцы должны понять, что «следует сражаться сейчас, если хочешь жить». Они изображали борьбу с «еврейским большевизмом» как борьбу, в которой решается вопрос жизни и смерти, подобно тому, как Дитрих Экарт призывал Пер Гюнта и немцев вести смертельную схватку с троллями мира.

Сдвиг Гитлера к заговорщическому антисемитизму под влиянием Экарта, Розенберга, Шойбнер-Рихтера и других эмигрантов из царской России получил подпитку в 1922 году после публикации немецкого перевода книги Генри Форда «Международный еврей» (The International Jew). Опубликованная изначально на английском языке в четырёх частях между 1920 и 1922 годами, The International Jew была написана американским промышленником, основавшим автомобильную компанию Ford. Мысли Форда питались как доморощенными западными традициями антисемитизма, так и русскими идеями о мировом еврейском заговоре. Мысли, выраженные Фордом, не отличались существенно от тех, с которыми был до этого знаком Гитлер. Однако книга Форда важна, поскольку она обеспечила Гитлеру подтверждение, пришедшее из самого сердца Америки, идеи, созревавшей в его сознании с первого дня его политизации и радикализации, и усовершенствованной влиянием Розенберга, Шойбнер-Рихтера и Экарта: а именно, что еврейский финансовый капитализм составляет самую суть центральной проблемы, стоящей перед миром. Если подробнее — что еврейские финансисты были за кулисами всемирного заговора с целью порабощения мира, в котором еврейский большевизм был частью. Таким образом, Генри Форд стал символом антисемитизма для Гитлера.

Как сообщала в декабре 1922 года газета New York Times, «Стена за столом Гитлера в его частном офисе украшена большим изображением Генри Форда». Газета также сообщала, что в вестибюле офиса было множество копий немецкого перевода книги The International Jew. На следующий год Гитлер скажет журналисту из Chicago Tribune в ответ на вопрос о его мыслях относительно возможного выдвижения Форда на пост президента США, что он хотел бы отправить некоторое количество своих отрядов SA в Чикаго и в другие главные города США, чтобы помочь Форду в его избирательной кампании. Даже во время Второй мировой войны Гитлер в своих монологах в своей военной ставке всё ещё будет обращаться к работе Генри Форда по антисемитизму.

Примерно в то время, когда Генри Форд стал важен для него, и когда в целом он надеялся получить американскую поддержку, Гитлер начал несколько снижать и скрывать свой антиамериканизм. Например, в одной из своих речей он размышлял: «Если бы Вильсон не был бы мошенником, он не стал бы президентом Америки». Когда в 1923 году NSDAP подготовила сборник речей Гитлера для опубликования в виде книги, то ссылка на Америку была убрана из этой речи. Теперь в ней было следующее: «Если бы Вильсон не был бы мошенником, он не стал бы президентом демократии». Когда спустя десять лет книга была переиздана, цитата полностью исчезла из речи.

К осени 1922 года дела пошли в самом деле очень хорошо для Гитлера и NSDAP. Он был её неоспоримым главой. Под его руководством партия распространялась по всей Южной Германией и начала также вторгаться в центральную Германию и другие регионы страны. Особенно большой триумф он пережил в октябре, когда Юлиус Штрайхер, один из сооснователей Немецкой Социалистической партии, у которого было огромное количество сторонников в Нюрнберге, Франкония, перешёл в NSDAP. Штрайхер привёл за собой столь много новых членов, что членство в партии удвоилось.

Снижая накал своего антиамериканизма, посредством аккуратных тактических компромиссов, и очаровывая — а не уничтожая — тех, кого он оттеснил на второй план или чьи идеи он находил неинтересными или бесплодными, Гитлер начал увеличивать свою привлекательность. Тем временем он продолжал работу по установлению постоянного немецко-русского союза. И казалось, что дела идут по его плану. Через два дня после объединения сил Штрайхера с Гитлером Бенито Муссолини отправился в свой «марш на Рим». Спустя неделю он был премьер-министром Италии. Среди сторонников Гитлера было чувство возбуждённого ожидания — если Муссолини смог привести к власти фашизм в Италии, то Гитлер вскоре будет способен сделать то же самое в Баварии.

Однако NSDAP всё еще не смогла решить свои финансовые проблемы. Мюнхен оставался весьма недоступным местом для получения Гитлером и его партией больших пожертвований. Даже хотя общая политическая ситуация была благоприятна для роста NSDAP, царило чувство разочарования от неудачи убедить достаточно большое число состоятельных людей в Мюнхене оказать партии поддержку и дать ей денег для роста. Гитлер и внутренний круг членов NSDAP поэтому обратились к отчаянным мерам в попытках добыть деньги за границей, надеясь извлечь выгоду из того, что Рудольф Гесс проводил зимний семестр 1922–1923 гг. в Цюрихе и начал регулярно общаться с Ульрихом «Улли» Вилле на вилле Шонберг. Это был большой особняк, в котором Рихард Вагнер жил в 1850-х годах и который был на расстоянии пешей прогулки от центра Цюриха и от Цюрихского озера.

Вилле был влиятельным должностным лицом и фигурой на правом политическом фланге в Швейцарии. Он был братом фотографа Рене Шварценбах-Вилле, сыном Ульриха Вилле старшего, который командовал швейцарской армией в Первой мировой войне, и другом отеческого наставника Гесса Карла Хаусхофера. Улли Вилле неоднократно поддерживал ультраконсервативные и радикальные правые группы в Германии, налаживая связи с Хайнрихом Классом, бывшим лидером Пангерманской Лиги, и с Альфредом фон Тирпицем, чья жена была родственницей жены Вилле, а также с другими членами Немецкой Национальной Народной партии.

Потеряв большую часть своих денег в военных облигациях Германии во время войны, Вилле не был в состоянии помочь ослабить финансовые заботы движения Гитлера. Однако его сестра Рене была замужем за Альфредом Шварценбах, богатым предпринимателем, который сделал состояние в шёлковой промышленности. Таким образом, Гесс устроил приезд в Швейцарию и переговоры с Рене и её мужем в их поместье в окрестностях Цюриха 1-го ноября 1922 года для Дитриха Экарта и Эмиля Ганссера, фармацевта из Берлина, бывшего главным собирателем денег партии за границей, и который, как и столь многие из первых ведущих национал-социалистов, был протестантом.

Не осталось подробных записей об этом визите. Но поскольку Ганссер и Экарт год спустя вернутся в Цюрих для повторного визита и на этот раз приведут с собой самого Гитлера, то будет верным утверждать, что их встреча со Шварценбахами была весьма удачна для национал-социалистов с финансовой точки зрения.

Записи 1922 года трёх визитёров в гостевой книге поместья Шварценбахов являются свидетельством того, почему руководство NSDAP полагало, что ему срочно нужны дополнительные фонды. Гесс и Ганссер просто вписали свои имена, но Экарт вписал свою «Песню бури» («Sturmlied»), призывавшую всех, живых и мёртвых, отомстить врагам Германии с её известной последней строкой: «Германия, проснись!» Примечательно, что он добавил к песне фразу «В решающий год, 1922». Экарт и его товарищи в руководстве NSDAP явно жили в предвкушении неминуемого захвата Баварии в итальянском стиле под предводительством баварского Муссолини, Адольфа Гитлера, который затем распространится на остальную Германию.