Таким образом, лекции Мюллера, Федера, Ботмера и возможно также Михаэля Хорлахера по сельскому хозяйству — которые, похоже, были сфокусированы на связи продовольственной и национальной безопасности — снабдили Гитлера ответами на два вопроса, которые у него были в результате своего прозрения. Тем не менее, он не впитывал как губка всё, что приходило к нему во время курсов пропаганды. Неудивительно, что фигура Франца Ксавера Карша малоизвестна в наши дни. Гитлер определённо не был воодушевлён его экономическими идеями, в центре которых были понятия мира и избежание войны. Также он никогда не выражал симпатии к воззрениям Ботмера о том, что сильное, унитарное германское государство будет источником небезопасности в Европе, или к его выводу, что, следовательно, Бавария и немецкоговорящая Австрия должны образовать монархическое государство, отдельное от остальной Германии. Курсы также не снабдили его гомогенным набором политических идей. Поскольку лекторы на курсах Гитлера не все поклонялись более или менее одним и тем же идеям, возникшая впоследствии идеология Гитлера, возможно, не может быть описана как попросту бывшей суммой их идей.

Для понимания его неожиданного политического преображения в 1919 году, таким образом, будет проясняющим моментом проверить, какие идеи не будут иметь отклика у Гитлера, также как и те, что воодушевят его, в тот самый момент, когда он начал становиться человеком, известным в настоящее время каждому.

Когда были впервые учреждены пропагандистские курсы Майра, Майр и Ботмер отбирали лекторов из интеллектуального и семейного круга Мюллера, которого Майр знал с тех пор, как они ещё мальчиками ходили в одну и ту же школу. Ранние курсы, так же, как и некоторые из дискуссий, которые организовал Майр для других аудиторий, включали Мюллера, Йозефа Хофмиллера и журналиста Фрица Герлиха — трёх постоянных авторов для Süddeutsche Monatshefte, консервативного журнала, издававшегося Николаусом Коссманном, еврейским новообращённым в католицизм. Федер между тем был шурином Мюллера и в прошлом также писал для Monatshefte. Далее, Ботмер писал статьи для еженедельной газеты сотрудника Федера — Дитриха Экарта, который станет играть выдающуюся роль в жизни Гитлера. Хотя более поздние курсы, включая те, что посещал Гитлер, были расширены другими лекторами, ядро группы лекторов всё ещё составляли пришедшие из кругов Мюллера.

И всё же, несмотря на всю их схожесть и близость социальных кругов, лекторы на пропагандистских курсах Майра и Ботмера были далеки от того, чтобы составлять однородную группу сходно мыслящих правых идеологов. Все лекторы определённо сходились в отвержении большевизма и на некоторых принципах, которые Ботмер изложил в своём меморандуме. За пределами этого, однако, их идеи относительно политики и экономики чрезвычайно отличались. Например, некоторые лекторы были закоренелыми германскими националистами, в то время как у других была склонность к баварскому местничеству. Далее, хотя и Готфрид Федер и Вальтер Л. Хаусманн были очень критичны по отношению к финансам, заключения, которые они выводили из своего отвержения финансов, были радикально различными.

Хаусманн, который в своих лекциях на курсах Гитлера освещал политическое образование, а также макроэкономику, сделал себе имя книгой о «иллюзии золота». В своей книге Хаусманн выдвинул идею о том, что использование золота в международной торговле и финансах было источником не только плохо функционирующей экономики, но также и всех войн и социальных бедствий. Хаусманн полагал, что в двадцатом веке войны станут происходить только по экономическим причинам, порождённые завистью и стремлением к новым рынкам. Он, таким образом, придерживался того мнения, что установление нового и отличного от прежнего экономического мирового порядка, без зависимости от золота, сделает будущие войны ненужными и произведёт «мир во всём мире». Как станет ясным через некоторое время, цель Федера и партии, к которой он принадлежал, Германской Рабочей партии, определённо было не установление мира во всём мире посредством избегания войн. И Гитлер совершенно определённо не возьмёт от курсов веру в мир во всём мире путём уклонения от войн, подобную вере Хаусманна.

Последующие жизни некоторых из лекторов также напоминают нам, что из пропагандистских курсов Гитлера не выходило никакой явной траектории в будущее, даже если идеи некоторых из них станут иметь для него центральное значение. Хотя Федер станет служить Гитлеру в качестве заместителя министра, а Мюллер в конечном счёте станет новообращённым приверженцем национал-социализма, Хорлахер, который на курсах Гитлера вёл лекции по сельскому хозяйству и который расценивал происходящее как экономическое удушение Германии, будет заключён в концентрационный лагерь. Майр и Герлих оба умрут в концентрационном лагере.

Случай Фрица Герлиха имеет особенное значение в понимании смысла политического направления пропагандистских курсов Карла Майра, поскольку Герлих был предпочтительным выбором Майра в качестве напарника по управлению ими. Только лишь слишком большая занятость Герлиха помешала ему принять приглашение возглавить курсы, и потому Майр обратился к Ботмеру, которого Герлих рекомендовал Майру вместо себя. В то время как Герлих и Ботмер были ярыми антикоммунистами, в отношении Герлиха к евреям существовало глубокое различие между ним и некоторыми из других лекторов Майра. Герлих не поддерживал антисемитизм. Он особенно отрицал существование связи между большевизмом и иудаизмом. Поскольку Герлих был столь решителен в своём отрицании антисемитизма, то Гитлер столкнулся бы с весьма другими курсами в тот самый момент, когда он старался понять, что удерживает мир вместе, если бы предпочтительный избранник Майра для возглавления курсов был бы менее занят. Герлих был озабочен тем, что «травля наших еврейских сограждан идёт к риску стать опасностью для общества и к дальнейшему усилению тех элементов, которые раскалывают людей и государство». И всё же, Герлих был предпочтительным выбором Майра в ведении пропагандистских курсов Командования 4-го Военного Округа, и он продолжал вести пропаганду для Майра.

К тому же, в то время как брошюры, которые Майр раздавал своим пропагандистам и широко распространял среди войск в южной Баварии, все были антибольшевистскими, за пределами этого они существенно различались в своих политических воззрениях. Среди них была брошюра, озаглавленная «Что Вы должны знать о большевизме», которая словами одного из пропагандистов Майра «доказывала, что вожди большевизма — это преимущественно евреи, которые усердно ведут свои грязные дела». Однако другая брошюра из числа распространяемых Майром включала статью Фрица Герлиха «Коммунизм на практике», которую восхвалял один из мюнхенских пропагандистов Майра, несмотря на отсутствие в ней антисемитизма, как ясно показывающую тёмную сторону коммунизма. Другая брошюра, «Большевизм» — полагавшаяся одним из пропагандистов Майра «достойной для широкого распространения» — была издана Католическим издательским домом, связанным с Католической Баварской Народной партией (BVP, Bayerische Volkspartei). Майр также распространял брошюру, которая расценивалась его отделом пропаганды как «приблизительно социал-демократические взгляды». Более того, он советовал офицеру по пропаганде полка в швабском городе Аугсбург получить копии и консервативно направленного журнала Süddeutsche Monatshefte, и социал-демократического Sozialistische Monatshefte, говоря ему: «Вы можете тем самым возбудить интерес людей, и таким образом, содействовать нашим интересам».

Весьма трудно определить личные политические взгляды Майра, поскольку некоторые из близких к нему людей страстно ненавидели друг друга. Например, он был близок не только к Герлиху, но также и к Дитриху Экарту, будущему наиболее влиятельному наставнику Гитлера в ранней нацистской партии. И всё же Экарт так рьяно нападал на Герлиха за его политические взгляды в статьях в своём еженедельнике Auf gut Deutsch («На чистом немецком языке»), что Герлих в конце концов подаст на него судебный иск. Несмотря на своё очень публичное столкновение с Герлихом, даже Экарт не общался исключительно с одинаково с ним политически мыслящими людьми. Летом 1919 года люди всё еще разговаривали друг с другом через политические водоразделы. Например, на регулярных собраниях под председательством Экарта в Bratwurst-Glockl, гостинице рядом с мюнхенским собором, «собирались вместе люди из множества различных политических групп», как напишет Германн Эссер. Эссер был молодым горячим журналистом и будущим шефом пропаганды нацистской партии, который часто бывал на этих собраниях. По словам Эссера, на регулярных собраниях Экарта «было возможно беседовать с политическими противниками» в «атмосфере, где встречаются различные взгляды и мнения». В тот момент, когда вскоре должно было начаться политическое преображение Гитлера, будущий вождь нацисткой партии был, таким образом, подвержен воздействию довольно разнородного набора политических идей.

Мюнхен в 1919 году был городом, в котором люди всё ещё пытались найти новую политическую опору в послевоенном, постреволюционном мире. Существовали даже признаки того, что будущий политический наставник Гитлера Карл Майр, как и столь многие в то время, всё ещё колебался между различными политическими идеями. У него явно не было симпатии к постреволюционной жизни в Баварии. 7 июля 1919 года он жаловался на «нескладность, недисциплинированность и дезорганизацию нашей революционной эры». И всё же за пределами антибольшевизма политические идеи Майра были в постоянном движении. В отличие от прошлого, он не рассматривал более себя как близкого к Баварской Народной партии, но как человека правых убеждений. И он определял себя как антисемита. С одной стороны, он поддерживал людей, мечтавших о великой Германии; с другой, в течение лета 1919 года Майр написал сепаратистский меморандум. Когда меморандум в сентябре стал известен, и против него было возбуждено судебное разбирательство, он выступил с малоправдоподобной историей о том, что он всего лишь изображал поддержку сепаратистских идей, и это должно было стать ловушкой для выявления сепаратистов.

Участники пропагандистских курсов Майра также различались по своему происхождению и по их политическим взглядам. На самом деле, лекции, читавшиеся на курсах Гитлера, равно как и на других курсах, организованных Майром летом 1919 года, воспринимались по-разному среди соучеников Гитлера вследствие их разнородности. В теории люди, которых отбирали военные части для обучения у Майра, предположительно должны были иметь ясно определённую характеристику, как устанавливала телеграмма, посланная Майром в воинские части по всему Мюнхену: люди должны были быть «зрелыми» и «надёжными», и иметь «острый природный интеллект». Однако в реальности те, кто записались на курсы, не обладали очевидным общим лицом.

Среди участников были люди в возрасте от двадцати с небольшим до изрядно за тридцать лет; как католики, так и протестанты; солдаты срочной службы, офицеры запаса и кадровые офицеры; студенты университета и люди со скромным образованием; а также ветераны, повидавшие службу на фронте, те, кто служил в тылу и ветераны Добровольческих корпусов. И некоторые из записавшихся, как Гитлер, вовсе не покидали армию, в то время как другие вначале были демобилизованы в конце войны и восстановлены в армии в начале мая. Один заявлял, что он вновь присоединился к армии только в мае, чтобы избежать безработицы. Некоторые между тем жаждали посещать лекции; другие уклонялись. Как жаловался один из участников курсов: «К сожалению, многие, в особенности молодые, присоединились к обучению только для того, чтобы хорошо провести время за счёт общества и иметь несколько дней вне повседневной службы». Другой соглашался: «Состав участников оставляет желать много лучшего. Я обнаружил здесь людей, которые, я уверен, не окажутся теми, кого хотели видеть организаторы».

Разнородность их подоплёки также передалась на политическую разнородность, всё, разумеется, внутри ограничений отрицания радикальных левых экспериментов. Среди участников были те, кто подобно Гитлеру, флиртовали с политическими левыми, но стали политическими перебежчиками, которые вскоре станут придерживаться глубоко антисемитских взглядов, равно как и те, кто резко не соглашался с ними. Например, Германн Эссер в начале года всё ещё работал для радикально левой газеты Allgauer Volkswacht, однако к лету он превратился в глубоко антисемитски настроенного антикапиталиста на правом политическом фланге. К тому времени, когда он принял участие в четвёртых курсах Майра, у него были стычки с другими участниками.

Эссер жаловался, что другой участник курсов не одобрял его восхищение и поддержку Федера, что очень важно вследствие роли, которую Федер будет играть в нацисткой партии: «На открытой дискуссии в пятницу я укорил организаторов курсов, потому что не мог понять, почему великолепные произведения герра Федера не доступны бесплатно для участников курсов таким же образом, как другие брошюры», — напишет Эссер Майру через несколько дней после происшествия. «Среди других вещей я сказал, вот именно этими словами: „Я полагаю, что слишком много внимания уделяется здесь определённым кругам, в чьих естественных интересах то, чтобы эти произведения, которые потрясают сами основы эксплуататорских крупных финансов, не достигли широкой публики.“ Я даже осмелился назвать имя этих кругов, этой раковой опухоли, разъедающей нашу немецкую экономику: это международное еврейство». Эссер добавил: «Другой участник, который использовал прежние возможности выступить на защиту этих кругов, полагал, что его долгом является снова заступиться за них. Он старался смягчить воздействие моих слов, обвиняя меня в бестактности из-за того, что я тем самым выразил недоверие организаторам курсов».

Несомненно то, что отклики на идеи Федера среди участников курсов Майра в наибольшей степени привносили разнородность курсов на передний план. Другому посещавшему пропагандистские курсы Эссера, герру Бош, настолько понравились произведения Федера, что он без разрешения продавал их другим участникам. Курсант же другого потока принял противоположную точку зрения и написал Майру письменную жалобу относительно включения в курсы Федера и его идей. В действительности даже у Майра были смешанные чувства относительно Федера, который станет оказывать одно из наиболее важных ранних влияний на Гитлера. Хотя Майр решил включить его в курсы, он по меньшей мере дважды заявит в письмах к прежним участникам своих курсов, что не согласен с идеями Федера относительно «разрывания цепей процентного рабства», которые он считал слишком радикальными и которые при внедрении принесут разруху. Всё же в типичной для Майра манере он политически колебался в своей оценке Федера. Казалось, что он не способен окончательно составить свое мнение о Федере, который является одним из интеллектуальных отцов-основателей нацистской партии, как очевидно из письма, которое он послал другому из своих прежних пропагандистов: «Относительно речей герра Федера, — писал он, — я бы хотел порекомендовать Вам купить и внимательно прочесть его „Манифест о запрете процентного рабства“, и Вы увидите, что он содержит много ценных предположений».

Как наводит на мысль разнородность как инструкторов, так и участников его пропагандистских курсов в Palais Porcia, политизация и радикализация Гитлера не были просто результатом разочарования и негодования в ответ на проигрыш Германии в войне. Его последующие речи, произведения и высказывания отчётливо указывают в другом направлении. Они отмечают то, что Гитлер присмотрел и выбрал большие куски из буфета идей, выражавшихся лекторами, в случае, когда и если он чувствовал, что они помогали ему найти свои собственные ответы на вопросы о поражении Германии и о том, как учредить государство, нечувствительное к внешним и внутренним ударам. И всё же он не делал свой выбор бездумно; скорее, он создал свою собственную модель, по которой одни идеи отвергал, а другие — принимал. Блюдо, которое он составил во время своих пропагандистских курсов в 1919 году, станет доминирующим в меню его политических идей и будет разжигать его на протяжении следующих двадцати шести лет. Вот почему курсы были столь важны в стимуляции радикализации, которая станет влиять на судьбы сотен миллионов людей в 1930-х и в 1940-х годах.

Было бы ошибкой доказывать, что идеи не были важны для Гитлера и его конечного успеха. Равным образом было бы ошибкой доказывать, что менее значительно то, что Гитлер сказал, чем то, как он это сказал. Он был человеком, который сам определял для себя политические вопросы и который искал свои собственные ответы на них, что, однако, не означает, что его ответы были полностью оригинальными. Однозначно то, что летом 1919 года Гитлер зародился как человек идей. Вскоре он станет также проявляться как политик, у которого было прозорливое восприятие политических процессов. Он вскоре начнёт оттачивать искусство передачи идей в политику, а также искусство потворства и манипуляции. С войны, когда он в больших подробностях изучал немецкую и вражескую пропаганду, он понял важность создания повествований, которые были политически полезными, даже если они были ложью. Вот почему в своих речах и в Mein Kampf он создаст мифическое повествование о своём возникновении — повествование, в соответствии с которым он развил свои политические идеи уже в предвоенной Вене и в соответствии с которым война и разразившаяся революция превратили его из олицетворения немецкого неизвестного солдата в будущего спасителя страны.

Хотя ни в коем случае не будучи постыдной, служба Гитлера во время войны была политически бесполезной для того, что он хотел достичь. Его настоящие действия и пережитый опыт между концом войны и крушением Советской республики были не только политически бесполезными, но и вредными для его политической карьеры и преследования своих конечных политических целей. Вот почему Гитлер изобрёл фиктивное повествование о своём возникновении, которое было оформлен в Mein Kampf. Оно было столь крепко и умно создано, что переживёт падение Третьего Рейха на десятилетия. Он создал его целенаправленно, чтобы заслонить своё истинное возникновение — из одиночки, который воспринимался многими солдатами его подразделения военного времени как «тыловая крыса», в приспособленца с умеренными левыми симпатиями, который служил последовательности революционных режимов до того, как стать перебежчиком, в конце концов ставшим политизированным и радикализированным, только когда летом 1919 года установилось отложенное понимание поражения Германии.

На следующие несколько лет Гитлер останется замечательно гибким в изменении и совершенствовании своих политических идей и в прокладывании своего пути наверх. Хотя нацистская пропаганда станет представлять Mein Kampf как Новый Завет нового немецкого мессии, он будет писать, изменять и отбрасывать множество черновиков этого «Нового Завета» до его публикации. Некоторое время он будет продолжать искать ответы на вопрос о том, как может быть учреждена новая, жизнеспособная Германия.