154
Тысячекратно в день я умираю... — образ-клише куртуазной лирики и поэзии петраркистов. Ср. у Бернарта де Вентадорна (Ch. VII, IV):
Любовь палит меня огнем,А сладко мне от мук таких —Умру и вновь воскресну в нихСто раз на дню, и день за днем.Пер. В. Дынник155
Ко мне в одежде траурной приди, // Надгробья мрамор белый обойди. — Всю заключительную часть элегии комментаторы соотносят с элегией римского поэта Проперция (II, XIII, с. 17-36) см.: Giudici E. Р. 170). Однако, на наш взгляд, реминисценцией, да и то весьма отдаленной, можно считать лишь следующие строки Проперция:
Пусть посадят мне лавр на скромном холме погребальном,Чтоб осенил он своей тенью могилу мою.Два пусть напишут стиха: "Кто ныне лишь пепел холодный,Был когда-то рабом, верным единой любви".Пер. Л. Остроумова156
Когда, о дамы славного Лиона... — Начало элегии развивает начальный и заключительный мотивы "Книги песен" Петрарки (ср. сонет I "На жизнь мадонны Лауры") и петраркистов. Ср. также начало XXIV сонета Л. Лабе. Зачины подобного "оправдательного" свойства, взывающие к сочувствию аудитории, характерны и для любовной лирики трубадуров (Рамбаута Оранского, Б. де Вентадорна, Фолькета Марсельского и др.) (ср.: Бернарт де Вентадорн. Песни. Указ. изд. XXXIV, строфа 1). Часты они и у труверов — Шателлена де Куси, Гаса Брюле, Рауля де Суассон, Адама де Ла Аля (см.: Songs of the Trouvers. P. 199, 239, 389, 494). Но у Луизы Лабе зачин элегии — не только дань литературной традиции, так как именно в эту пору поэтесса была окружена недоброжелательностью ее соотечественников.
157
За юности грехи и заблужденья... — В оригинале "Et jeune erreur de ma folie jeunesse" ("И юные ошибки моей безумной юности"). Л. Лабе соединяет идущие от Петрарки клише петраркистской лирики "giovenile errore" и "Me jeunesse" (безумная юность, т. е. юность, растраченная дурным образом), составлявших устойчивый мотив во французской поэзии от Вийона, "великих риториков" до Клемана Маро. См., напр.: Francois Villon. Le Testament. XXII, 169-170; XXVII, 215-216.
158
Стать совершенною могла бы я, // Когда бы не Амур, мои друзья. — В оригинале буквально сказано: "Но если во мне и есть несовершенства, // Пусть хулят Амура, ибо он один это сделал". Многие комментаторы интерпретируют эти строки как петраркистский мотив (см.: Tracconag-lia G. Une page de l"histoire de l"italianisme a Lyon. Lodi, 1915-1917. P. 61, 74), возводя их к парафразе CCLXIV сонета (v. 13-14) Петрарки, где о сердце, охваченном любовью, сказано: "В тебе и мыслям суетнейшим кров; // Так ты одно всех бед моих виною" (пер. Ю. Верховского) — и строке итальянского поэта-петраркиста Тебальдео (son. CLXXII, v. 14) "Не меня, но мою любовь вините". Э. Джудичи (р. 174) справедливо полагает, что не следует искать иноязычных соответствий этим строкам Л. Лабе, так как этот мотив достаточно часто встречается во французской любовной поэзии эпохи Возрождения, и приводит один пример из популярной стихотворной книжечки Жиля Коррозе (Corrozet G. Conte du Rossignol, 1546): "Certes, non moy, mais Amour ha ce fait" ("Поверьте, не я, а Амур это сделал"). Однако более полные соответствия со строками элегии и в достаточно большом количестве можно обнаружить в лирике трубадуров и труверов. Ср. у трубадура Пейре Видаля (Les poesies de Peire Vidal / Ed. par Joseph Anglade. P., 1913. Ch. XVIII, 4); у Рауля де Суассон: "Se j"aim plus haul que ne doi, / Amours en blasmez, non pas moi" ("Коль я люблю не так, как должно / Амура, не меня, винить в том можно"); Гаса Брюле (см.: Songs of the Trouvers. Ch. 200. S. 11), Готье де Даршьеса (Ibid. Ch. I. V. 1-2), Конона де Бетюна (см.: Les chansons de Conon de Bethune. P., 1968. Ch. III. V. 20-21). Причем у всех вышеназванных поэтов употребляется тот же глагол, что и у Лабе, — blamer (хулить, винить). Этот мотив устойчив и во французской лирике XV в. (Карл Орлеанский, Роберте и др.).
159
Чтобы с искусницей сравняться тою... — отсылка к мифу об Арахне, искусной вышивальщице и ткачихе, вызвавшей на состязание Афину, которая в наказание за гордыню превратила Арахну в паука. См.: Овидий. Метаморфозы. VI, 5-145.
160
Иль Брадаманта, иль сестра Руджеро... — героини-воительницы героической поэмы "Неистовый Орландо" итальянского поэта Ариосто (14741533): Брадаманта — богатырша, влюбленная в Руджеро, его сестра — Марфиза. Поэма Ариосто, переведенная в 1543 г. и изданная в Лионе, была одной из самых читаемых книг.
161
"Я властелин, — сказал он, — над богами..." — возвращение к основной теме "Спора Безумия и Амура".
162
Так говоря, он гневом пламенел... — Строки 59-62 являются реминисценцией пассажа из "Храма Купидона" Клемана Маро. Приводим подстрочный перевод этого отрывка: "...яростно пылающий гневом // Из своего колчана он вытаскивает стрелу / С гибельным острием, наполненным мщеньем, / Несущую железо, выкованной обидой / На пылающем огне. — Которую, дабы меня навеки устыдить, / Он пустил жестоко мне в сердце".
163
Что я сама себя не узнаю... — См. примеч. 7 к Элегии I.