В Англии общества франкмасонов изначально были и остались мужскими клубами. Клубы являлись национальной традицией: в отличие от Франции, где для приятной дружеской беседы интеллектуальная элита собиралась в салонах, которыми заправляли дамы, в Англии той же цели служили отдельные кабинеты в тавернах, куда женщинам вход был заказан. Правда, не бывает правил без исключений: племянница Исаака Ньютона Кэтрин Бартон впервые стала хозяйкой клуба, который собирался в особняке Чарлза Монтегю, лорда Галлифак-са, поскольку была его любовницей. Своей красотой и умом она привлекала туда самых выдающихся людей королевства — ученых, писателей, в том числе Джонатана Свифта. Многие масоны посещали этот первый «салон».
Довольно пикантно в этом свете выглядит периодический перенос собраний «Клуба адского огня», где председательствовал молодой Филипп Уортон, из таверны близ площади Святого Якова в школу верховой езды, находившуюся по соседству, чтобы на них могли прийти дамы. «В Англии в силу законов и характера мужчин женщины превращаются в некотором смысле в низшие существа, которые обретают значимость лишь по мере того, насколько их ценят мужчины, от которых они зависят», — писала герцогиня Элизабет Беркли сыну.
Единственный случай, когда в братство была допущена женщина, относится к области фольклора. У лорда Донрейла, жившего в первой четверти XVIII века в графстве Корк в Ирландии, а по ночам проводившего в своем замке собрания масонской ложи, которая состояла из его родственников и близких друзей, была дочь — достопочтенная леди Элизабет Сен-Леже. Охваченная любопытством, она вытащила несколько кирпичей из перегородки, отделявшей комнату, служившую храмом, от соседнего помещения, взобралась на приставную лестницу и таким образом узнала секреты посвящения, а потом и подсмотрела церемонию перехода ко второму градусу. На свою беду, она свалилась с лестницы и вскрикнула. Прибежал страж со шпагой в руке, поднял тревогу, и ложа сей же час обратилась в полевой суд, который приговорил девушку к смерти, но потом помиловал при условии, что она согласится немедленно пройти посвящение и даже перейти во вторую степень. Как можно догадаться, она согласилась. (По другой версии легенды, любопытная барышня пряталась в старинных часах, а впоследствии получила степень мастера и стала венераблем.) Мисс Сен-Леже, в замужестве миссис Олдуорт, после смерти была удостоена масонских похорон. По мнению исследователей, эта необычная история основана на реальном факте.
Между тем в оперативном масонстве «вольные каменщики» вовсе не чурались женщин. Верные подруги и матери, сестры и дочери не только занимались обустройством их быта, кормили, поили и обихаживали, но и порой помогали в работе. Так, Сабина де Пьерфон, дочь Эрве де Пьерфона (в немецком варианте — Эрвина фон Штайнбаха), строившего Страсбургский собор, была скульптором, автором нескольких статуй собора Парижской Богоматери. В одном английском документе 1408 года масоны приносят клятву повиноваться «мастеру или госпоже, или иному другому начальствующему вольному каменщику». В уставах некоторых обществ «вольных каменщиков» говорится о «братьях и сестрах», а в записях ложи Часовни Святой Марии в Эдинбурге за 1683 год сказано, что ею руководила «госпожа», или «мастерица». В 1696 году две вдовы были назначены членами каменщического суда, а в 1714 году некая Мэри Баннистер, дочь цирюльника из английского города Баркинг, была принята в ученики каменщиков на семь лет за соответствующий денежный взнос братству.
В спекулятивном масонстве дело обстояло иначе. Англичане-протестанты ограничивались ежегодным банкетом, на который приглашали своих жен и подруг. Католики, почитающие Деву Марию, без женщин обойтись не могли, к тому же дамы пригрозили основать собственную ложу, куда доступ мужчинам будет закрыт. В 1724 году в Дублине был опубликован анонимный памфлет «Письмо великой мастерицы женщин-франкмасонов к печатнику Джону Хардингу» (это письмо молва вслед за Вальтером Скоттом традиционно приписывает Джонатану Свифту). За год до учреждения Великой ложи Ирландии в этом сочинении на десяти страницах излагалась легендарная история ордена франкмасонов, восходящая к Древнему Египту и даже прародителю Аврааму и открывающая связи с друидами, давалось масонское толкование архитектуры Храма Соломона, рассказывалось о влиянии алхимии, каббалы и герметизма, освещалась роль рыцарей-иоаннитов, тамплиеров и розенкрейцеров в качестве предшественников современных масонов. Всё это были «секреты», охраняемые масонами-якобитами и ирландцами, эмигрировавшими в Европу и Новый Свет. Пришлось пойти на компромисс. В 1737–1747 годах во Франции возникли адоптивные ложи, куда допускались женщины для участия в определенных таинствах.
Дамы, прошедшие посвящение в этих ложах, как правило, принадлежали к высшей аристократии. Тем не менее теоретически туда могли принимать и представительниц третьего сословия. В XVIII веке такие ложи существовали в Париже, Версале, Аррасе, Безансоне, Бордо, Кале, Дьепе, Дижоне, Нанси, Рене и некоторых других городах. Они должны были обязательно состоять при какой-нибудь мужской ложе, а великой мастерице и ее помощницам ассистировали братья. Дамы оказывали некоторое предпочтение военным ложам.
Опасность женского присутствия виделась, во-первых, в том, что оно рисковало подорвать мужскую солидарность, нарушить покой, вызвав ревность и соперничество. Кроме того, существовали сомнения в том, что женщины сумеют сохранить тайну. Женоненавистники распространяли мнение, что адоптивные ложи были средством удовлетворить женское любопытство, оградив при этом от разглашения главные масонские секреты.
Секреты? Мы уже знаем, что мужчины были готовы первыми о них проболтаться. По крайней мере, подробности масонских ритуалов перестали быть тайной довольно скоро. Кроме того, знатные дамы были хозяйками салонов, их протеже избирались в Академию. Герцогиня де Вильруа поддержала Месмера с его теорией «животного магнетизма». Многие представители элиты кочевали из салона в салон: Вольтера, Монтескьё, Даламбера можно было встретить в салоне Маргариты де Лонэ, будущей баронессы де Сталь, у маркизы Мари Дюдеффан, у Жюли де Лепинасс и у Мари Терезы Жоффреи. Однако ни одна хозяйка салона не состояла в масонской ложе, тогда как большинство посетителей этих салонов принадлежали к ложе Девяти сестер. Почему? Они и так царили в интеллектуальной элите и были в курсе всех дел, идей и мнений — чего им еще было ждать от ордена?
Возможно, женщинам и не нужно было пресловутое равенство, принятое между масонами. Не имея равных политических прав с мужчинами, французские дамы XVIII века были всемогущими: тайные приказы, распределение должностей и участков-бенефициев — всё это не обходилось без их влияния. Равенство с мужчинами перед законом только ослабило бы их могущество, тем более что, не имея прав, они не могли и нести наказание. В России помещица была самовластной хозяйкой, способной казнить и миловать. При заключении брака капиталы супругов не объединялись, поэтому женщины благородного сословия обладали финансовой независимостью — а она была важнее всего. Английским женщинам оставалось только завидовать такому положению дел.
По правде говоря, некоторые масоны противились присутствию женщин в ложах, зная о их привычке делать всё по-своему. Например, решение венерабля было законом для всех «братьев», оно не подлежало обсуждению, но, как писал один французский масон, будь в ложе женщина, она непременно дождалась бы конца собрания, чтобы поговорить с венераблем наедине на предмет «неужели так-таки и нельзя ничего сделать?», если решение ее не устраивало.
В адоптивных ложах было принято видеть новый женский каприз, забаву, благотворительные акции в виде балов, праздников и прочих развлечений. Вот запись в журнале одной такой ложи за 1778 год:
«После банкета сыграли спектакль. Братья и сестры представили “Друга семьи” — комическую оперу, роли в которой с редким совершенством для актеров-любителей исполнили сестры графиня де Бриенн, графиня де Саль и братья виконт де Ганн, маркиз де Комартен и граф Максим де Пюисегюр. Праздник завершился куплетами, исполненными оратором графом де Гу на мотив из водевиля “Молочница”».
Однако на самом деле создание адоптивных лож стало революцией, которая могла бы полностью преобразить масонство, если бы женщины того пожелали. «Сестры» знали всё о мужских ритуалах и внутренней жизни лож, и захоти они создать объединение наподобие мужского, никто не смог бы им помешать. Свидетельство тому — возникновение женских лож в XIX веке.
«Временем, когда феодальная тирания утратила свою власть во Франции, несомненно, стала эпоха, когда женщины впервые насладились в ней свободой; век Людовика Великого довершил это деяние просвещения и справедливости: соседние нации из соперничества и зависти подражали Франции, и сколько чудес последовало за сей счастливой переменой в нравах!» — сказано во «Втором наброске об адоптации» ложи Простодушия (1779). «Сестрам» было уготовано уничтожить последний предрассудок, доказав, что к числу множества женских добродетелей относится и умение хранить тайну.
Однако возникла новая проблема: чересчур мужественные ритуалы масонов не подходили для их нежных подруг. Пришлось полностью разработать новый ритуал, переосмыслив и концепцию, и терминологию.
Легче легкого было бы приспособить для этого идею о царстве Астреи, прославляемом в застольных песнях, или легенду о суде Париса. Однако разработчики ритуала обратились к Библии. Подобно пуританам, они предпочли Ветхий Завет Новому, но этим сходство с англичанами и ограничивается. Из Ветхого Завета они извлекли «особую систему морали, преподносимую под покровом аллегории посредством символов», снабдив ее чисто французскими прикрасами.
Центральным символом была сама женщина в образе Евы. Вместо числа «три» использовалось число «пять»: сестры были дружны, «как пять пальцев на руке»; поцелуями обменивались пять раз — по числу чувств. Храм называли «Эдемом», двери — барьерами, протокол — лестницей. В виде лестницы с пятью перекладинами делалось и масонское украшение, которое носили посвященные дамы.
Ложа состояла из «сестер» и нескольких «братьев», выступавших в роли их наставников и покровителей. Давая согласие на вступление, «сестры» делали реверанс, а «братья» — глубокий поклон.
Перед посвящением кандидатка должна была ответить на два вопроса: во-первых, не беременна ли она и, во-вторых, находится ли во власти мужа или сердце ее свободно.
Когда с глаз посвященной спадала символическая повязка, она сначала видела «братьев», а уж потом «сестер». Приветственные возгласы тоже изменились. Руки прикладывали к груди — правую руку на левую грудь и левую на правую, и большие пальцы образовывали угольник. При этом полагалось пять раз воскликнуть: «Ева!»