Ученикам предлагалось проштудировать следующую литературу (частью рукописную): «О самопознании» Иоанна Масона, «Брань духовная» Лоренцо Скуполи, «Обращение с самим собою» Иоанна Арндта, «Карманная книжка для В. К», «Устав свободных каменщиков», «Катехизис».
Для подмастерьев предназначались «Размышления о делах Божиих», трактаты по химии, «Физика, основанная на истине Креста», «Апология» Штарка, «Хризоман-дер», «Катехизис товарищеский».
Мастерам полагалось изучать более обширную и сложную литературу: по теософии — сочинения Фомы Кемпийского, Блаженного Августина, «Путь ко Христу» и «Денницу Премудрости» Бёма, «Таинство Креста» Ду-зетана, «Таинство творения» Ретцеля; по алхимии — «Теофраст Парацельс» Пено, «Василий Валентин» Тёльде, «Великую книгу Природы», «Лествицу Мудрых», «Платоново Кольцо» Кирхвегера; по делам ордена — «Пастырское послание», «Сильное увещание», «Братские увещания», «О древних мистериях» Штарка, «Дух камен-щичества», а также регулярно читать «Магазин вольно-каменщический».
Следовало постепенно готовить «братьев» к восприятию этих сочинений, чтобы «яркий свет истины» не ослепил их. Подготовка читателя — полирование «дикого камня» его души — была задачей главных надзирателей теоретических округов. Иногда главный надзиратель поручал одному или нескольким слушателям приготовить и произнести на следующем заседании речь на определенную тему. Рассуждать предстояло на такие, например, темы: «О разности человека, ищущего царствия Божия внутри себя, и человека, ищущего царствия мира вне себя», «О вере, надежде и любви». Обсуждение темы «Кто я? Зачем я? Чем я буду?» происходило на трех заседаниях. В своих речах надзиратели обильно цитировали масонскую «специальную» литературу, давая необходимые пояснения и предлагая затем ознакомиться с первоисточником. Издания «герметических» книг расходились во все города, где происходили «труды» теоретического градуса.
Говоря о литературе XVIII века, нельзя обойти вниманием политические и сатирические памфлеты, среди авторов которых наиболее ярким стал Джонатан Свифт. Хотя нет четких указаний на его членство в братстве, он, несомненно, был хорошо знаком с принципами и учением «вольных каменщиков». Многомерность масонских символов и легенд в какой-то мере повлияла на его — и не только — творчество: эзопов язык охотно использовался «философами», делавшими своими героями персов, турок, «Микромегасов», чтобы вернее изобразить пороки родины, бросающиеся в глаза «иноземцу». Свифт же поступил иначе — отправил соотечественника в чужие края, где, однако, в утрированной форме царили те же порядки. Говорят, что он написал «Путешествия Гулливера» после того, как прочел «Робинзона Крузо» Даниеля Дефо и возмутился бессодержательностью этого (между прочим, чрезвычайно популярного) романа. Его же книга вышла в свет в 1726 году, а уже четыре года спустя появился «Новый Гулливер» Пьера Дефонтэна.
Правда, описание воображаемой страны — далеко не новый сатирический прием, идея принадлежит греческому софисту Лукиану (120–190). Однако именно в эпоху Просвещения этот прием получил наибольшее распространение. В 1787–1789 годах во Франции издали серию «Воображаемых путешествий»
К политическим романам близко примыкают масонские утопии. Около 1784 года было написано «Путешествие в землю Офирскую г-на С… швецкаго дворянина» — сочинение князя М. М. Щербатова, представившего свое видение идеального государства. О членстве автора в братстве «вольных каменщиков» красноречиво говорит уже название книги: в Офире находились легендарные копи царя Соломона; морское путешествие в эти земли предпринял вместе с самим Соломоном его близкий друг и соратник Хирам, царь Тира. У Щербатова не случайно туда отправляется «шведский дворянин» — это был намек на принадлежность автора к шведской системе.
Топография «земли Офирской» совершенно прозрачна — она составлена из небольших переделок русских названий: Квамо — Москва, Перегаб — Петербург, Невия — Нева, Голва — Волга и т. д. Точно соответствует русской и офирская история. Во всяком случае, на том ее этапе, когда, по словам офирского жителя, «было и у нас повреждение нравов…». Рассказ о нем заключает собственные мысли Щербатова о политике русских монархов, в первую очередь о деятельности Петра Великого. Щербатов признает большие исторические заслуги Петра (Перегоя), его роль в просвещении России. Перегой, рассказывает житель Офира, «первый учредил познания наук и военного искусства». Но после победоносной войны с дысвами (шведами) офирский император принялся за реформы «противу чаяния и противу естества вещей», которые нанесли государству огромный вред. Так, он перенес столицу из древнего города Квамо в Перегаб. Мудрыми офирцами сразу же «примечены были следующие злы», проистекшие от этого: «близость к вражеским столицам»; «отдаление государей от средоточного положения своей империи», так что «вопль народный не доходил до сей столицы»; сами дворяне «единый двор отечеством своим стали почитать, истребя из сердца своего все чувства об общем благе». Но в утопической Офирии, в отличие от реальной России, политический перелом не заставил себя ждать: страна возвращается к самобытным началам, столица переезжает на старое место, общество живет по новым идеальным законам; в стране развиваются ремесла, торговля, строятся новые города.
Идеальное государство ограждает каждого гражданина бдительным попечением — как в физическом, так и в духовном плане. Контроль осуществляется при помощи полицейских офицеров — санкреев, или благочинных. Они должны заботиться о здоровье жителей, их безопасности, спокойствии и «освещении». В этом проявилась масонская идея об управлении общества горсткой «избранных», высоконравственных людей, пекущихся об исправлении нравов и всеобщем благоденствии. Однако по сути это была модель военного социализма, тоталитарного олигархического правления: кастовое общество не позволяло никому выйти за отведенные ему рамки, «низшие» подчинялись «высшим», солдаты принадлежали к особому сословию — отсюда впоследствии вышли «военные поселения» графа А. А Аракчеева.
Интересен еще один момент. Щербатов помещает Офирию на Южном полюсе и отправляет туда своего героя на фрегате «Надежда». Корабль оказался на 58-м градусе «полуденной» широты, «в таком месте, куда еще, колико известно, ни один европейский корабль не проникал из-за великих льдов, окружающих антарктический полюс, и считалось невозможным туда проникнуть». Действие романа происходит в 1774 году" — том самом, когда британский мореплаватель Джеймс Кук первым пересек Южный полярный круг и спустился по водам Тихого океана до 71-го градуса южной широты, не дойдя 150–350 километров до материка в районе современного моря Амундсена. Кук заявил: «Стремление достичь цели завело меня не только дальше всех… моих предшественников, но и дальше предела, до которого… может вообще дойти человек». В 1803–1806 годах И. Ф. Крузенштерн осуществил первое русское кругосветное плавание на судах «Нева» и… «Надежда». В состав этой экспедиции входил Ф. Ф. Беллинсгаузен: в 1819 году он возглавил первую русскую антарктическую экспедицию, открывшую в январе 1820-го Антарктиду…
В один год с «Путешествием в землю Офирскую» появилось «Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве» В. А. Левшина — впоследствии члена и непременного секретаря Петербургского Вольного экономического общества, члена Саксонского экономического общества, Итальянской академии наук и т. д. и т. п. Это первый образчик русской космической фантастики. Описываемая в нем утопическая страна находилась на Луне (у масонов она считалась планетой, а Земля выступала центром мироздания, питающимся светом семи планет, к которым относилось также Солнце). Главный герой произведения с помощью хитроумного аппарата совершил путешествие на Луну, беседовал с ее жителями и встречал, в свою очередь, «лунатистов», летавших на Землю за пополнением сатирического материала о ее жизни. Судя по всему, межпланетные путешествия уже не казались тогда чем-то несбыточным.
Масоны и научно-технический прогресс
XVIII век был прежде всего веком новаций: всё ранее невиданное, а главное, отрицающее старое немедленно входило в моду. И хотя великосветские дамы, всеми доступными способами раздобывавшие билеты на демонстрацию физических опытов, скорее всего, воспринимали человека, вращающего ручку электрофор-ной машины, как некоего кудесника, фундаментальная наука уже делала уверенные шаги вперед, стараясь найти практическое применение научным открытиям. Многие ученые состояли в братстве «вольных каменщиков».
Как всегда, основным двигателем технического прогресса была война. Масон граф Петр Иванович Шувалов (1710–1762), фактический руководитель правительства при императрице Елизавете Петровне, прославился тем, что усовершенствовал артиллерию, руководя разработкой нескольких образцов артиллерийских гладкоствольных орудий, в том числе «единорога», находившегося на вооружении свыше ста лет.
Пьер Шодерло де Лакло (1741–1803), французский лейтенант артиллерии, а затем капитан инженерных войск (он был посвящен в масоны в гарнизонной ложе Туля), проводил эксперименты с полыми разрывными ядрами, за что был принят в Академию Ла-Рошели.
Пожалуй, самым выдающимся масоном-изобретателем был Бенджамин Франклин, постигший науки благодаря природной одаренности и упорному труду. Как ученый он прославился опытами с электричеством. В 1753 году, чтобы доказать своим противникам из Королевского общества, что молния является электрическим разрядом, он устроил зрелищный опыт, запустив в грозу воздушного змея, к хвосту которого был привязан металлический ключ: молния мгновенно сожгла веревку, вокруг ключа сверкали искры. Так Франклин получил подтверждение своей гипотезы о том, что молния — это электрический разряд. Эти опыты были повторены в Европе, а Франклин изобрел громоотвод[49], установив экспериментальный образец на своем доме. Он же ввел в научный лексикон такие привычные нам сегодня термины, как аккумулятор, положительный и отрицательный полюса, заряд и т. д. Лондонское королевское общество признало его правоту и присудило ему в 1754 году свою высшую награду — медаль Копли.
Хотя потенциал электричества был в те времена скрыт даже от самых прозорливых умов, необычные явления привлекали внимание исследователей в самых разных областях. Так, молодой врач Жан Поль Марат опубликовал несколько трудов о природе огня, света и электричества, заинтересовавшие Франклина и Гёте. Марат прошел посвящение в Англии, а в 1774 году достиг степени мастера.
Интересы Франклина не ограничивались физикой. Он увлекался метеорологией, а в 1770 году первым нанес на карту морское течение Гольфстрим в той его части, которая проходила вдоль американских берегов. Надо отметить, что он даже не пытался запатентовать свои многочисленные изобретения (бифокальные очки, печь с регулятором температуры), полагая, что порождения человеческого ума призваны служить всему человечеству.
1870-е годы ознаменовались рядом выдающихся открытий. Например, «брат» Антуан Лоран де Лавуазье (1743–1794) пришел к окончательному выводу о невозможности превращения воды в землю (этот вопрос долго оставался спорным), а в 1772 году, приобретя материалы за свой счет, впервые определил химический состав алмаза. После открытия кислорода Дж Пристли и К В. Шееле в 1774 году он развил новую теорию окисления и горения в противовес общепринятой тогда теории флогистона — огненной субстанции, якобы наполняющей все горючие вещества и выделяющейся из них при горении. Газообмен при дыхании уже давно не составлял тайны для ученых и даже для менее образованных людей. В конце января 1774 года специальная комиссия французской Академии наук наблюдала в Париже за испытаниями первого водолазного скафандра — изобретения одного кузнеца, служившего при королевском флоте. Эксперимент окончился не совсем удачно: сломалась пружина механизма, подававшего воздух в шлем водолаза, и изобретатель пробыл на дне Сены десять минут вместо запланированного часа, после чего был вытащен в состоянии обморока.
Победное шествие научно-технического прогресса продолжилось и в 1780-х. Уильям Гершель в 1781 году открыл Уран, и на масонском фартуке французского астронома Лаланда появилось символическое изображение семи планет, вращающихся вокруг Солнца (во имя науки Лаланд отошел от масонской традиции). Число семь скрыто присутствует в 28-й степени исправленного шотландского устава — степени рыцаря Солнца.