По словам самих кастелламмарцев, Массериа добился такого успеха почти полностью благодаря Морелло. «Мистер Джо», по словам Бонанно, был самодоволен и глуп, и именно Морелло являлся его «мозговым центром». Первые месяцы войны были отмечены несколькими столь же умными, сколь и смертоносными ходами, нацеленными на утверждение превосходства группировки Массериа и выведение из строя сил, сопротивлявшихся его правлению. Морелло начал с того, что посеял семена разногласия между двумя самыми важными семьями к западу от Нью-Йорка – бандой детройтской Мафии во главе с Гаспаре Милаццо из Кастелламмаре и семьей близкого друга Милаццо Джо Айелло из Чикаго. Затем он отвлек Айелло, натравив его на самого одиозного чикагского гангстера Аль Капоне, а в это время избавился от Милаццо. 31 мая 1930 года стрелки, посланные Клешней, выследили и убили детройтского босса в подсобке рыбного ресторана.
После этого убийства Массериа произвел ловкий маневр в Нью-Йорке. Босс боссов потребовал и получил десять тысяч долларов в качестве дани от семьи Колы Скиро, а затем организовал убийство Вито Бонвентре, одного из богатейших представителей группировки Кастелламмаре. Оба происшествия, как полагал Бонанно, носили на себе отпечаток участия Морелло. «Если бы Массериа убил Скиро, его семья наверняка захотела бы отомстить. Однако запугав Скиро, застенчивого по натуре, Массериа стал доминировать над всеми нами». Убив Бонвентре, Клешня лишил врагов своего босса значительной части денег, которая была нужна им для продолжения войны.
Преступный мир Нью-Йорка, по мнению Бонанно, напоминал вулканический очаг, наполненный магмой – расплавленной, бурлящей, каждый миг готовой к извержению. Теперь, когда Скиро был посрамлен и унижен, а противник Босса Джо беспорядочно отступал, «кастелламмарцев в городе охватило предчувствие беды». У Массериа было больше денег, больше поддержки и больше людей, чем у его врагов. Для координации сопротивления не было предпринято никаких попыток. Тем не менее ситуация оставалась крайне опасной. Морелло и его господин сделали больше, чем просто объявили войну кастелламмарцам, – по крайней мере, так считала бруклинская Мафия. Они приговорили их всех к смерти. Босс Джо лично угрожал «съесть их, как сэндвич». Нужно было что-то делать, и быстро.
Кола Скиро был откровенно слишком стар и слишком нерешителен, чтобы стать достойным предводителем в грядущей войне. Бруклинский босс решил эту проблему, вскоре исчезнув из города – очевидно, приняв во внимание судьбу Тома Реины. После этого о Скиро слышали только, что он вернулся в Италию. На его место кастелламмарцы выбрали более молодого и более воинственного человека. Их новому предводителю, Сальваторе Марандзано, было сорок два года. Для мафиозо он получил на редкость хорошее образование. По слухам, он говорил на семи языках и одно время учился на священника. Однако кража ценного скота, принадлежавшего его семье, вынудила его отречься от своих обетов, и при помощи матери, которая была дочерью влиятельного босса из провинции Трапани, Марандзано вскоре оказался посвящен в Мафию. Прибыв в Соединенные Штаты незадолго до 1926 года, он стал контрабандистом с обширными связями на севере штата Нью-Йорк и быстро построил процветающий бизнес, производя алкоголь на нелегальных заводиках и переправляя большие количества спиртных напитков через канадскую границу. «В своем роде, – вспоминал Бонанно, – это была классическая американская история успеха».
Марандзано производил сильное впечатление на тех, кто с ним встречался. С точки зрения Бонанно, он был красив, элегантно одет и прямолинеен: «прекрасный пример сицилийского мужчины… смелый человек, готовый к борьбе, поборник старой Традиции». Говорят, его голос был особенно поразителен; в нем чувствовалось «какое-то очарование, – рассказывал Бонанно. – Когда он использовал свой голос для убеждения, для того, чтобы отдать команду, он был словно шнурок от дверного колокольчика, а самим колокольчиком были вы». Однако Джо Валаки, человек намного менее образованный и смышленый, которого завербовали в Мафию в Бруклине, когда вспыхнула война, и вскоре назначили одним из телохранителей Марандзано, был больше поражен другими качествами его личности. С точки зрения Валаки, новый босс был проницательным, образованным, хорошим стратегом – человеком, имевшим, казалось, мало общего с грубыми и необразованными «солдатами», которыми ему пришлось руководить: «Боже, он выглядел прямо как банкир. Вы бы и за миллион лет не догадались, что он рэкетир».
Морелло тоже высоко ценил своего нового противника. Впервые они встретились в Палермо в 1921 году – и еще до того как Марандзано сменил Скиро, Клешня стремился нейтрализовать эту угрозу. Джо Бонанно вспоминал:
Никто еще не знал, что Марандзано вступил в войну с Массериа, даже люди из нашей семьи в Бруклине. Тем временем в стане Массериа производились попытки убедить Марандзано соблюдать нейтралитет. Другая сторона уже вычислила тех кастелламмарцев, которые могли доставить им особые неприятности. В результате Марандзано был приглашен на дружескую встречу с самим Массериа.
Это было опасное предложение. «Встречи наедине с “Боссом Джо” имели обыкновение плохо заканчиваться», – напомнил Бонанно. Да и Морелло имел репутацию лютого злодея. Но Марандзано нужно было больше времени, чтобы подготовиться к войне: укрепить свои силы и организовать финансовую сторону, – и, стремясь любой ценой выиграть время, он согласился. Встреча должна была пройти в частном доме «на окраине Манхэттена», вероятно, в одном из многочисленных опорных пунктов Клешни, в июне 1930 года. Планировалось, что Массериа будет сопровождать его главный советник, известный кастелламмарцам как Питер Морелло, «дон Петру» – псевдоним, который он взял после выхода из тюрьмы. Со своей стороны, Марандзано попросил Джо Бонанно сопровождать его.
Остальные смотрели на меня со смесью восхищения и печали, будто говоря: «Вот свезло так свезло! Смотри не окочурься по дороге!» На следующий день я заехал за Марандзано к нему домой, приложив все усилия, чтобы быть там вовремя. Марандзано всегда твердил о пунктуальности. В доме он ничего мне не сказал. Когда я заводил машину, он наконец заговорил:
–
Как писал Бонанно, Массериа и Марандзано, прибыв на место встречи…
…обменялись приветствиями на сицилийский манер – щекой к щеке, глядя одним глазом в лицо своему визави, а другим – поверх его плеча. Они с Морелло сели за стол, а мы с парой телохранителей Массериа сидели в сторонке. Подали кофе эспрессо; пар спиралью поднимался из кофейных чашечек. Когда обсуждение коснулось тонких вопросов, Массериа сказал:
– Пусть дон Петру говорит вместо меня.
Массериа откинулся назад, уступая слово своему сопровождающему, Питеру Морелло. У этого Морелло была деформирована правая рука, за которую он и получил свое прозвище – Клешня. В Морелло не было ничего забавного. У него был глухой, словно высохший, изможденный голос, каменное лицо и клешня. Не исключено, что Морелло и был тем, кто посоветовал Массериа попытаться нейтрализовать Марандзано.
– Спасибо, мистер Джо, – сказал Морелло с легким кивком в сторону Массериа, который самодовольно ухмыльнулся.
Прежде всего Морелло поздравил Марандзано с успехом в Америке. Эти неоднократные упоминания об успехе Марандзано были призваны показать, что дальнейшие достижения будут зависеть от того, заведет ли Марандзано правильных друзей. Морелло сказал, что он хотел бы прояснить некоторые из последних событий, которые должны были волновать Марандзано как кастелламмарца.
– Убийство Милаццо, – признал Морелло, – было исполнено силами нашей стороны. Мы не можем этого отрицать.
Однако Морелло обвинил Милаццо и Айелло в заговоре с целью убийства «мистера Джо». И поскольку Стефано Маггадино [дядя Бонанно, еще один кастелламмарец, глава мафиозной семьи в Буффало] уже отказался разговаривать с Массериа, были все основания полагать, продолжал Морелло, что и дон Стефано невзлюбил мистера Джо.
– Возможно, вы, – сказал Морелло Марандзано, – можете пойти к дону Стефано и замолвить словечко за мистера Джо. Скажите ему, чтобы он пришел к мистеру Джо. Мы просто хотим все прояснить.
По Марандзано нельзя было определить, что он думает об этом предложении.