Способность Галлуччи организовать голосование в Гарлеме, зарегистрировать иммигрантов и убедиться, что они проголосуют так, как он велел, давала ему власть, которой никогда не было у Морелло, – власть, простиравшуюся за пределы итальянских кварталов. Сотни тысяч иммигрантов означали сотни тысяч ценных голосов, и, как сторонник всемогущей демократической политической машины, управлявшей Манхэттеном из штаб-квартиры Таммани-холла[91], Король пользовался влиянием, о котором его соперники могли только мечтать. Таммани редко проигрывали выборы, а это означало, что они контролировали городскую полицию, не говоря уже об огромной армии бюрократов, ответственных за раздачу строительных контрактов и выдачу лицензий салунам. С Таммани за спиной, Галлуччи был практически неуязвим для судебного преследования, и хотя его время от времени арестовывали за мелкие преступления, дела, похоже, никогда не доходили до суда. Весной 1915 года
Благодаря своей материальной заинтересованности в фуражном магазине на 108-й улице братья Ломонте знали Галлуччи уже несколько лет, и альянс с ним обеспечил им безопасность и влиятельность. Однако для других членов семьи Морелло дружба Ломонте с Королем была в полном смысле слова позорной. Галлуччи, в конце концов, был неаполитанцем, а в ослабленной империи Морелло он являлся также начальником Ломонте – по крайней мере, в районах вокруг его базы на 109-й улице. Это различие было настолько очевидным, что его отмечали даже нью-йоркские газеты. Для
Падение Ломонте началось со слабости, которую они проявили, не сумев отомстить за смерть Калоджеро Морелло в 1912 году; отчасти им удалось укрепить свои позиции, заключив союз с Галлуччи. Однако через два года, в мае 1914-го, старший из братьев, Фортунато, лишился жизни. Ему было тридцать. Он был убит на улице средь бела дня. Вооруженный незнакомец приблизился к нему вплотную и произвел три выстрела. Босс умер практически сразу, получив ранения в шею, грудь и живот, всего в нескольких ярдах от входа в «Конюшни смерти» и в самом центре владений Короля Галлуччи. В поднявшейся суматохе убийца скрылся.
Первым внимание к странности убийства Ломонте привлек Сальваторе Клементе. Стрельба в восточном Гарлеме редко становилась достоянием публики, личность же убийцы редко составляла тайну. Однако смерть Ломонте должна была продемонстрировать, насколько он был бессилен. Расспрашивая всех вокруг, Клементе обнаружил, что личность стрелка являлась загадкой даже для глав семьи Морелло. Никто из свидетелей не видел его раньше. «Похоже, что никто не знает, кто застрелил Ломонте, – сказал осведомитель. – Думают, что это был кто-то со стороны».
После смерти Фортунато Том Ломонте номинально стал главой первой семьи, но фактически младший из братьев был тогда не более чем марионеткой. Ему, без сомнения, не хватало сил, чтобы предложить какого-либо рода помощь Джозуэ Галлуччи, который и сам теперь сделался мишенью для неизвестного врага. Король был хорошо знаком с обычными междоусобицами в Маленькой Италии, выжил в нескольких из них и, несмотря на неизбежные жертвы (его брат Дженнаро был застрелен в 1909 году на задворках пекарни Галлуччи), до сих пор побеждал в войнах. В 1912 году Король был вовлечен в борьбу за власть с одним из одиозных гарлемских членов Черной руки, Аниелло Приско – кровожадным калекой, прославившимся под мрачным псевдонимом Колченогий Дзоппо, – и когда вымогатель непредусмотрительно попытался взимать дань на 109-й улице, он был казнен без суда и следствия телохранителем Галлуччи. Стрелку, который расправился с Дзоппо, позже предъявили обвинение в убийстве, и те, кто знал Короля, не удивились, когда ему был вынесен оправдательный приговор с формулировкой «на основании самообороны».
Однако на этот раз босс имел дело с неумолимым противником. На его жизнь было совершено более полудюжины покушений: он был дважды ранен в туловище в 1913 году и еще раз – год спустя, во время перестрелки на Первой авеню. К тому времени охрана Джозуэ Галлуччи стала чрезвычайно опасным занятием. Король самолично рассказывал другу, что за прошедшие годы, защищая его, свою жизнь отдали десять человек. К весне 1915 года он был настолько обеспокоен собственной безопасностью, что редко отваживался отойти от своей пекарни на 109-й улице больше чем на несколько ярдов и начал носить легкий кольчужный жилет, редкий предмет, который тогда можно было раздобыть лишь у определенных торговцев оружием в китайском квартале. Когда в начале мая еще один телохранитель был застрелен снайпером, целившимся в босса, даже Король оказался во власти фаталистических настроений. С этого момента, как он рассказал репортеру
Кем были эти «они», репортер не уточнил, но всему Гарлему было очевидно, что враги Галлуччи располагали значительными ресурсами, были хорошо организованы и поразительно целеустремленны. Убийцы получили очередной шанс несколькими днями позже, в десять часов вечера 17 мая, когда Король ненадолго покинул свою пекарню и поспешил через четыре двери от нее по 109-й Ист-стрит в кофейню, принадлежавшую его сыну-подростку, Люке, – «заведение, в котором мужчины могли собраться, глотнуть кофе, поболтать и поиграть в бильярд, и в полиции утверждали, что если их будут знать достаточно хорошо, то они могут получить что-нибудь в этом кофе». Как сообщил тот же репортер…
…когда двое мужчин вошли в кофейню, они увидели там нескольких незнакомцев. Еще двое вошли вслед за ними. Кто-то из последних вошедших открыл окна, сказав, что было слишком тепло. Внезапно погас свет. Кто-то закричал по-итальянски:
– Готово дело!
Затем началась стрельба. Было произведено не менее семи выстрелов. Люка оттолкнул отца к стене и заслонил его собой, крича:
– В меня стреляйте! В меня стреляйте!
В него выстрелили.
Прежде чем эхо выстрелов достигло улицы, пятеро или шестеро убийц выбежали, свернули за угол Первой авеню, запрыгнули в ожидавший их автомобиль и скрылись. Соседи и полиция вскоре обнаружили Галлуччи и его сына. Оба были смертельно ранены… [Убийцы] пустили пулю ему в живот и еще одну в шею. В больнице Белвью сказали, что он не сможет оправиться.
Галлуччи и его сын были в сознании, когда их доставили в больницу, но ни один из них не стал говорить и не оказал помощь в установлении личности убийц. («Оба, – отмечал другой репортер, – упрямо отказывались рассказать, как получили свои раны, даже прекрасно осознавая, что смерть их неотвратима».) Однако для полиции все же нашлись кое-какие подсказки: убийцы Галлуччи поджидали его, возможно, несколько дней, их было с полдюжины, и они воспользовались шансом, который им выпал, быстро и с неистовой решимостью. Это значительно сужало круг подозреваемых.
Тем не менее расследование продвигалось медленно. Затем 13 октября 1915 года был убит Том Ломонте, и тоже на людях. Он прохаживался на углу 116-й улицы, беседуя с двоюродной сестрой, когда сзади подкрался щуплый юноша и трижды выстрелил ему в спину. Полицейский, находившийся поблизости, услышал выстрелы, заметил стрелявшего и побежал за ним по Первой авеню. После непродолжительного преследования молодой человек метнулся в доходный дом по адресу 115-я Ист-стрит, 36, взлетел по лестнице на второй этаж и постучался в дверь квартиры, принадлежавшей миссис Марии Паппио. К тому времени, когда на место прибыл полицейский, тот успел сбросить одежду, нырнуть в постель, натянуть на себя одеяло до подбородка и притвориться спящим. Полицейский не дал себя провести. Он выволок парня из постели, обшарил пространство под кроватью и нашел автоматический пистолет. Стрелка притащили в ближайший полицейский участок, где в ходе интенсивного допроса он назвался Антонио Имполюццо, признал, что ему девятнадцать лет, и сообщил, что живет в центре города, на 39-й Ист-стрит, и имеет лишь самую невинную из судимостей.
Между Ломонте и убившим его парнишкой не было четкой связи. Насколько полиции удалось установить, у Имполюццо не было ни друзей, ни семьи и никакого бизнеса на 116-й Ист-стрит. Детективам, проводившим расследование убийства Ломонте, не удалось добиться признания и вообще ничего, кроме самого слабого алиби. На судебном процессе в декабре того же года присяжные услышали нечто вроде мышиного писка в качестве свидетельских показаний и полное отсутствие мотива. Менее чем через год после этого он окончил свою жизнь на электрическом стуле, так и не сказав ни слова об убийстве.
Молчал убийца из страха или из преданности – неизвестно, но в рядах полиции царило убеждение, что его наняли и отправили в город убить Ломонте именно потому, что в Гарлеме его точно не узнают. Главный вопрос заключался в том, кому понадобилось соблюсти подобные меры предосторожности. Ответ, как полагали и Флинн, и полиция, был таков: смерть Ломонте была заказана кем-то, кто жил в Гарлеме, – по всей вероятности, это был тот же человек, который распорядился убить Фортунато, а возможно, и Галлуччи; некто, чьих людей легко узнали бы на 107-й улице.
Если взглянуть на убийства с точки зрения детектива, наиболее вероятным убийцей был тот, кто получал от череды кровавых смертей наибольшую выгоду. По этим меркам один подозреваемый выделялся на фоне остальных. В смертях Ломонте и Галлуччи было нечто общее: все они могли служить цели восстановления прежнего господства семьи Морелло.
12. Артишоковые короли
Смерть Джозуэ Галлуччи в мае 1915 года сделала Морелло доминирующей силой в преступном мире Гарлема. Возглавляемая теперь Ником Террановой, первая семья с легкостью получила контроль над весьма выгодной Королевской лотереей, как и над долей Галлуччи в торговле углем, льдом и оливками. Существовали также другие способы заработка, и если некоторые отмирали (как, например, Черная рука после 1912 года), то на их место вскоре приходили другие. Новые формы преступности включали в себя трудовой рэкет – часто связанный с эксплуатацией рабочих через их профсоюзы – и набиравшее обороты распространение наркотиков, к которому, как подозревала полиция, семья Морелло имела отношение где-то с середины десятилетия. Азартные игры тоже стали практически монополией Мафии. Через двенадцать месяцев после смерти Галлуччи семья сделалась богаче, чем когда-либо, заработав, возможно, десятки тысяч долларов.