— Заткнись! — Щебутнов метнул в его сторону бешеный взгляд. — Сейчас я этого педика! Придушу гниду! Покажу ему, что я все буквы знаю! И запятые тоже знаю, где ставить! Потому что я умный!

Пальцы, намозоленные не только о клавиатуру, но еще и о штангу с гантелями, ухватили меня за шею.

Пророк Иезекииль сравнил фараона, царя египетского, с нильским большим крокодилом. Какие бы слова пришли сему древнему иудею в голову, узри он явление писателя Щебутнова в праведном гневе и яром неистовстве? Бегемот, смрадно пыхтящий? Носорог, люто рыгающий? Кабан, громогласно хрюкающий? Или дракон щетинистый, понтами небо затмевающий?

— Возьмите покупку, пожалуйста. — Угодливый голос продавца донесся словно издалека; этот педик, вместо того чтобы вызвать охрану, решил сделать вид, что всё норм! — Вы же, молодой человек, пожалуйста, душите гниду за пределами нашей торговой площади. Очень вас прошу.

Щебутнов окончательно бросил притворяться человеком и зарычал.

Я попытался оторвать его конечность от себя двумя руками, но с таким же успехом я мог корчевать дуб детским совочком. Удалось только немного повернуться, и я увидел Вику, застывшую около стеллажа с наушниками, удивительно спокойную, без тени страха на безупречном лице.

«Беги, — проартикулировала она, подчеркнуто обозначая звуки губами. — Третий этаж. Кинокафе».

И бросилась к нам.

— Ах, Евграф! Не может быть! — Новый голос Вика явно позаимствовала у гламурной взбалмошной дуры. — Как мне повезло! Вы ведь мой самый любимый писатель! Ваще отпад! Вы такой обалденный!

Лапища Щебутнова на моей шее дрогнула, он заморгал и приоткрыл рот.

— Особенно мне нравится ваш последний роман! Где герой попадает в тело котика! — Вика уже была рядом, вцепилась в бицепс громадного фантаста двумя руками, прижала этот окорок к собственной груди.

Внутренности мои пронзил пылающий, зазубренный шип ревности.

— А героиню трахают восемь негров одновременно! Закачаешься! Вы гений, Евграф! — Тут она сделала что-то такое, отчего весь мясокомбинат на костях Щебутнова на миг расслабился, кисть на моей шее разжалась.

И я рванул прочь, в проход между полками, к выходу из магазина.

Понеслись мимо ряды ноутов, мониторов, завалы из клавиатур и барханы из колонок.

— Ловиии егоооо!! — От громогласного рева Щебутнова с потолка осыпалась пыль.

Казаки — очень крутая и маскулинная обувка, в ней даже жалкий шибздик ощущает себя мощным орлом на вершине Кавказа, вот только бегать в ней зверски неудобно, еще неудобнее, чем в туфлях.

Самому Щебутнову не дала стартовать вцепившаяся в него Вика, а его приятели сразу отстали. Я вылетел в широкий проход ТЦ, едва не сшиб нервно пискнувшую блондинку с карманной собачкой в лапках, и с визгом из-под подошв стартовал к ближайшему эскалатору, ведущему наверх.

Оглянуться рискнул, только добравшись до его середины, и тут же добавил шагу.

Три раскоряченные фигуры в коже, звеня как контейнеры с гвоздями, неуклюже бежали к эскалатору. Щебутнов выделялся благодаря красной роже и оскаленной бороде, с которой летела то ли слюна, то ли пена.