— Ты прочитай хотя бы целиком то, что я написал! — перебил я. — Что ты успела?
— Немного, — признала она. — Сначала то, что было открыто, про огненные письмена. Затем пошла к началу, и там первую главу.
— То есть ты ничего не знаешь о тексте? Даже о черновике текста? А меня осудила? — Тут я ощутил под ногами твердую почву. — Давай я это допишу, потом ты прочтешь целиком! Хорошо?
Мгновение Вика смотрела на меня с сомнением, а затем кивнула.
Облегчение снизошло такой силы, что я прямо с колен едва не воспарил под потолок номера. Воистину, мы заключили союз со смертью и с преисподнею сделали договор, и когда всепоражающий бич будет сечь повинных, он не дойдет до нас, ибо правду сделали мы убежищем для себя, и пологом из нее прикрыли себя.
Глава 14
В бассейне мы произвели фурор, точнее, произвела его Вика, а я при сем милостиво присутствовать соизволил.
Когда она вошла в телесного цвета купальнике, температура в помещении скакнула градусов на десять. Надзиравший за плавунцами дядька-спасатель с рожей цвета красного вина крякнул, толстяк в синей шапочке вывернул шею, чтобы узреть сие явление, да так и врезался в бортик, а его жена злобно фыркнула и напустилась на мужа, аки львица на агнца.
Меня одолели гордость — ну как же, явился с такой девушкой, и все мне завидуют — и ревность — все пялятся на нее, сволочи, прямо раздевают взглядами, всем сейчас моргалы выколю! Но я тут же одернул себя — Вика мне не подружка, мы с ней просто «работаем вместе», как она однажды сказала.
И тут мне стало грустно.
Из раздевалки я вышел чуть позже нее, и обнаружил псицу кровавого режима под плакатом «Спасение утопающих на водах»: она скромно улыбалась, а вокруг, словно гриф над тушей мертвой коровы, кругами ходил некий мускулистый субъект с крашеными волосами, нес фигню, пучил глазенки и пытался скрыть тот факт, что он давно вышел в тираж. Неужели этот гад уже выяснил, что мы живем в разных номерах?
— Всего хорошего. — Вика взяла меня за руку. — Надеюсь больше вас не увидеть. Никогда.
Я раздул то, что у меня сходило за грудь, и выпятил нижнюю челюсть, чтобы выглядеть крутым и мужественным. Мускулистый сбился посреди фразы, но потом решил, что ослышался, и забормотал нам в спины голосом слащавым и подвывающим:
— …и я надеюсь увидеть вас еще, о прекрасная и несравненная Виктория…
— Это кто? — спросил я с неприязнью.
— Какая разница? — Она посмотрела на меня удивленно. — Да ты ревнуешь, похоже? Ничего себе!
— И не думаю! Чего это мне ревновать?
Я попытался изобразить гордую независимость и ледяное равнодушие, но получил тычок в бок, и не выдержал — рассмеялся. Вика тоже расхохоталась, и на щеках у нее вновь появились ямочки, которых я так давно не видел и по которым, оказывается, соскучился.
А потом я засел за мемуары.
Иногда писатель напоминает строителя — он роет котлован, он вбивает сваи, основы, на которых будет стоять вымышленное здание его, и если вобьет их хреново, то и здание будет кривым, неустойчивым.