— Нет, меня и не звали! — попытался отмазаться я. — Светка, все равно с днем рождения!

Светка, моложавая и стройная, несмотря на свои «чуть меньше сорока», улыбнулась мне из-под мелированной челки, вскинула бокал с шампанским.

— Кто насухо поздравляет? — воскликнула она. — Налейте ему!

— Ээээ! Аааа! Наливааай! — заорали они по новой.

Я беспомощно оглянулся на Вику, но она только закатила глаза.

Мне сунули фужер, я произнес тост, мы поцеловались с именинницей, потом еще с кем-то, судя по бороде и запаху колбасы — с Зайчиковым, и я попытался сбежать с шабаша, на который так неожиданно попал.

— Стой! Не пущай!! Наливай! — вновь завопили литераторы, в основном детские, решившие в этот вечер не только задушить в себе души прекрасные порывы, но и утопить саму душу в дешевом, душном и душистом бухле.

— У меня встреча! — крикнул я отчаянно. — Разговор важный! Потом я к вам!

— Я его забираю. — Тут Вика решила, что пора вмешаться, и взяла меня за руку. — Отпустите, молодой человек.

Вася Зайчиков, которого «молодым человеком» не называли лет двадцать, от изумления крякнул и выпустил мою руку. В голубых глазах Усиковой словно вспыхнули лампочки по двести ватт, и я понял, что она в курсе моего расставания с Машей, и читала пост Злобенко о моей «новой пассии».

Ну вот, очередная волна слухов мне обеспечена.

— Ох, Левушка, — проворковала Светка. — Под какой очаровательный каблук ты угодил. Возвращайтесь после этой вашей «встречи».

Вика кивнула и потащила меня прочь.

— Надо валить, — сказал я, когда стол с шумной компанией остался позади. — Прочь. Вон. Из города. Это точно последняя беседа?

— Да. — Агентесса кровавого тирана подняла одну бровь. — Но куда ты собрался?

— У меня много денег. — Мысль, вонзившаяся мне в мозг, была свежа и блестяща, как снега Гималаев. — А у тебя наверняка есть командировочные, суточные или что там у вас. Можно снять два номера в любом пансионате. Завтра же утром свалим к чертям из Москвы. Прочь от этого всего… — Я вспомнил дискуссию с Копаем, куда меня пытались заманить, и содрогнулся, и в этот же момент меня догнала отрыжка от мерзкого шампанского. — Ой… Простите… Приезжай как можно раньше. И телефон отключу, чтобы никто меня не нашел! Пошли они все в задницу!

Здесь, в Москве, мне не дадут покоя, обязательно найдется кто-то желающий пообщаться, затащить меня куда-то или показать кому-то, и кто обидится, если я откажусь, не пойду на очередную презентацию, оргию или псевдоинтеллектуальное сборище… И в этой всей суете я не сдам мемуары вовремя, я не закончу «Навуходоносора», и что хуже — неясно.

— Ну хорошо. — Вика придирчиво осмотрела меня, пригладила воротник джемпера. — Как скажешь. А теперь — за дело.

В отдельном кабинете нас ждал олигарх, но совсем иного пошиба, чем Антон Вильгельмович. Этот любил себя показать, регулярно мелькал на телевидении со своим образцовым колхозом, состоял в коммунистической партии — это миллионер-то, эксплуататор! — и пытался тягаться с Борисом Борисовичем на последних президентских выборах, но кишка у него оказалась тонка.

Тирану даже не понадобилось вводить в бой тяжелую артиллерию в виде сфабрикованного компромата, его оппонент пообещал на спор сбрить усы, если его допустят до голосования, а когда его допустили, тупо слился, заявил, что это была шутка. И мужской электорат, с почтением относящийся к пацанским понятиям, мигом в олигархе разочаровался — какой ты мужик, если слово не держишь, а если ты не мужик, то зачем тебе в Кремль.