Он-то первым и заметил, как из леса, шатаясь и поминутно спотыкаясь, буквально вывалился человек. Еле передвигая ноги, он с трудом дотащился до дороги и упал на обочине.

Часовой выстрелил в воздух, привлекая внимание, и сорвался с места, подбегая к упавшему. Тот был в сознании и крепко вцепился в протянутую руку:

— Пираты…

Он остановился только один раз, для того, чтобы силой разжать судорожно сведенные на шее руки ребенка. Подавленный всем происходящим Крус только пискнул, когда его приподняли, как котенка и усадили на ветку ближайшего дерева:

— Лезь наверх. И, пока не позову, не спускайся. Понял?

— А…ты? — мальчик, тем не менее, послушно обхватил ствол обеими руками.

— Я вернусь.

Больше Рой не прибавил ни слова. Некогда. На поляне было почти две дюжины пиратов. Многовато для семерых. Но у бригады было одно преимущество — пираты, если о них и знали, то не подозревали, когда и с какой стороны они подойдут.

Первые выстрелы прозвучали, когда мужчины были еще за кустами. Трое подстреленных пиратов упали сразу, еще двое грузно осели на землю, хватаясь кто за простреленную ногу, кто за бок. Уцелевшие открыли ответный огонь, прячась за деревьями. Их было мало, они не были профессиональными военными, но у них было одно преимущество — внезапность. И то, что по крайней мере один человек, стреляя короткими очередями, никогда не промахивался.

Еще когда началась перестрелка, Надежда заперлась в доме, заняв позицию у одного из окон. Время от времени она выглядывала из-за края рамы, если видела, что кто-то из пиратов неосторожно повернулся к ней спиной, и стреляла — больше навскидку, не целясь, стремясь не столько убить, сколько отпугнуть. Опасаясь, что пираты полезут в дом, дабы обороняться за его стенами, она заперла все двери — входную, переднюю, кухонную, и металась по спальне от окна к окну, готовая до последнего защищать детей и Лео Ларсона. Тот раз или два пытался окликнуть ее, чтобы забрать у женщины оружие, но всякий раз натыкался на такой злой взгляд, что затихал.

После того, как стрельба снаружи прекратилась, и наступила блаженная тишина, Надежда не сразу решилась выпустить лазерник из рук. Перестрелка закончилась. Что ее ждет? Победа или поражение? Сердце Надежды так бешено колотилось, с такой скоростью гнало кровь по жилам и стучало в ушах, что она не могла разобрать, чьи шаги и голоса доносятся снаружи. А выглянуть и посмотреть не могла себя заставить. А вдруг враги подкрались к окнам и только того и ждут?

К тому времени они, все пятеро, забились в одну комнату — ту самую, отделенную от спальни обычной ширмой, которая не могла бы защитить даже он удара кулака. Ларсон полусидел на постели. Дети, выбравшись из-под кровати, лежали у него на коленях. Надежда застыла у двери, двумя руками сжимая лазерник и пытаясь разобрать хоть что-то снаружи.

— Там все тихо, — негромко промолвил Ларсон. — Я…

Она свирепо сверкнула в его сторону глазами — молчи. Но мужчина не унимался:

— Кажется, там наши…

— Цыц!

А потом в дверь постучали.

К тому моменту женщина уже настолько переволновалась, что едва не выстрелила в дверь. Удержало ее только то, что зарядов осталось немного и следовало экономить. Но, если выяснится, что победили пираты, ее защитники-мужчины либо перебиты, либо в плену, ей остается только одно — покончить с собой и детьми, дабы не доставались врагу. Сама мысль об этом приводила в ужас. И потом — одно дело, если действительно не осталось больше никого, и другое дело — Лео Ларсон. Вот он, мужчина. Пусть раненый и ослабевший, но рядом с ним можно было надеяться…

Стук повторился, громче и решительнее, хотя и приглушенный расстоянием.

— Надо посмотреть, — сказал Ларсон.