Он совсем забыл об этой делянке. Когда-то, в самом начале, поселок основали в паре шагов от группы беломров — чтобы не гонять туда-сюда технику, а водить каторжников пешком. За несколько лет делянку выработали дочиста — порубили даже молодняк, поскольку тогда еще точно не разбирались, какие беломры пригодны в дело, а у каких кора еще не успела нарасти. Заодно выкопали или вырубили многие кустарники, вытоптали мхи и лишайники местами до проплешин голой земли и забросили участок, перебравшись на соседние. Постепенно работа переносилась на все более отдаленные участки, а про этот забыли. А зря.

Таммо вспомнил о нем, уже когда выскочил на открытое пространство. Тут только кое-где вставали молодые кусты, и лишь верхушки трех-четырех беломров колыхались светлой листвой, пока еще не сформировавшейся в зонтичную крону. Впереди, метрах в двухстах, уже начинался лес. Добраться до него и…

Выстрелы загремели, когда он был как раз на середине. Торопясь, Таммо несколько раз скакнул вправо-влево, теряя в скорости, и почувствовал сильный толчок в поясницу. Рухнул, раскинув руки и чудом не выпустив лазерника, кубарем перекатился в сторону, под защиту какого-то куста, сгоряча попытался вскочить и… не смог. Ноги не слушались. Каждая попытка заставить непослушное тело двигаться отзывалась такой болью, что хотелось выть и грызть землю зубами.

«Подбили!» — пронеслась в голове ужасная мысль. Словно подтверждая его догадку, выстрелы смолкли. Пираты, очевидно, уверились в своей победе. Потом послышались шаги.

Хотят проверить, убит он или только ранен. Ха-ха! Вот вы и попались! Он еще жив. Он еще вам всем покажет!

— Хрен вам! — Таммо выставил средний палец и, отчаянно работая локтями, пополз в сторону, волоча бессильные ноги. Было ужасно больно. Боль толчками поднималась от поясницы вверх и разрасталась, перекидываясь на плечи, при каждом движении. Старик стиснул зубы, сдерживая злые слезы. Ему никогда не было так больно. Хотелось упасть на землю и отключиться — все равно ведь смерть, так пусть они скорее приходят и прикончат его, потому что не должен человек так мучиться! Скорее бы умереть…

Но мысль о Натеше неожиданно придала если не сил, то отчаянной злости. Он пока еще жив. Охота пока идет за ним. А это значит, что Натешу и детей пока оставили в покое.

Помогая всем телом и едва не теряя сознание от боли, он перекатился набок, поднимая лазерник. За этим кустом вроде бы удобное местечко — след от вывороченного пня. Ямка вся заросла, вокруг стеной встали папоротники и молодая поросль, но для засады лучше не придумаешь.

Стиснув зубы, Таммо продрался сквозь заросли, свалился в ямку, невольно вскрикнув от боли, но тут же, извиваясь ящерицей, развернулся, приподнимаясь на локтях и пристраивая лазерник. Ну, подходите! Кто первый? Кто составит мне компанию?

Шорох. Шаги. Идут с двух сторон, весьма грамотно забирая его в клещи. Заметили, где он упал и куда пополз? Может быть. А, не все ли теперь равно!

Прицелившись получше, Таммо дождался, когда в просветах ветвей мелькнет чужое лицо и нажал на кнопку.

Шоррен бежал. Никогда еще ему не приходилось так бегать. Он мчался напрямик, через лес, с маху перескакивая через поваленные деревья и огибая кусты. Несколько раз чудом не спотыкался, в самый последний момент успевая поставить ногу не туда. Лес столько времени был для него другом и домом, и сейчас мужчина доверился лесу и инстинктам.

И те сработали правильно, когда через милю он вырвался на проезжую дорогу. Понадобилось всего две-три секунды, чтобы сориентироваться и выбрать верное направление — большинство дорог в этом лесу пролегали строго по прямой, изгибаясь лишь на перекрестках или при встрече с непреодолимым препятствием. Так делалось для простоты и быстроты — чтобы из форта как можно скорее пришла помощь, дабы усмирить бунтующих каторжников. По той же причине и все старые поселки располагались примерно на одинаковом расстоянии от форта — дороги расходились от него лучами. Приезжавший по этой колее раз в месяц в течение многих лет, Шоррен практически с первого взгляда узнал приметное дерево и сообразил, что до форта около десяти километров. А хоть бы и двадцать. Он должен успеть. А там — будь, что будет!

— Стреляют?

Сандор замер, вытянув шею и разинув рот. В другое время Рой посмеялся бы — слишком уж потешно выглядел тот — но не сейчас, когда и его ухо уловило знакомые звуки.

— В поселке.

Одного слова оказалось достаточно, чтобы мужчины сперва застыли, прислушиваясь, а потом, не сговариваясь, сорвались с места. Рой задержался только для того, чтобы забросить Круса себе на спину:

— Держись!

Напуганный мальчик не издал ни звука. Только детские ручонки крепко, до судорог и удушья, сомкнулись на горле мужчины, когда Рой вслед за остальными сорвался с места и кинулся к поселку.

После того, как были освобождены пленники, Гурий решил перегнать катер поближе к форту, усадив его на открытой площадке неподалеку от его стен. Тут же разбили палаточный лагерь, поскольку ни форт, ни катер одновременно вместить такое количество гражданских был не в состоянии. И, хотя ни ограды, ни охраны особой выставлено не было, Гурий распорядился все-таки держать часового на наблюдательном пункте.