Книги

Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала

22
18
20
22
24
26
28
30

Спустя 15 минут Пэм сделали волшебный укол, и вскоре после этого на свет появился Джастис. На следующий день, пока я спал в кресле рядом с кроватью Пэм, какой-то паренек зашел к нам в палату и принес букет цветов. Прежде чем уйти, он сказал мне, что остановился возле поста медсестры и воскликнул:

– Мэм, вы знаете, кто у вас там? Megadeth!

На что пожилая медсестра ответила:

– О, нет, молодой человек. Это замечательная больница. И здесь уже долгое время никто не умирал.

Правдивая история…

* * *

В апреле был оглашен приговор по делу Родни Кинга и последовали беспорядки, всколыхнувшие весь Лос-Анджелес. Это было странное и сюрреалистичное время, и по улицам несколько дней подряд шли танки и национальная гвардия – казалось, вот-вот из-за угла выйдет Сара Коннор, за которой по пятам последует Терминатор. Ввели комендантский час, поэтому я вдруг стал работать как банк, с 10 утра до 6 вечера. Это хорошо для семьи, особенно когда в доме новорожденный малыш и жена, которая испытывала огромный стресс и страдала от послеродовой депрессии; не очень продуктивное время для работы над пластинкой, когда почти круглосуточно приходится торчать в студии.

Тем не менее пластинка была готова вовремя, и мы еще до ее выхода знали, что сделали нечто особенное. Знали, что песни классные и игра на высоте. Мы были сыгранными, быстрыми, громкими, может быть, даже местами мелодичными. И трезвыми. Впервые за долгое время мы стали настоящей группой, и каждый из музыкантов привносил что-то свое. Ник Менза предложил название альбома и бóльшую часть текста для заглавной песни, представляющей некое обвинение от мерзкого типа «охотников», которые наслаждаются подготовленной охотой. На пластинке было много политических заявлений, начиная с «Architecture of Aggression» (о войне в Персидском заливе) и заканчивая «Foreclosure of a Dream», песней об экономическом перевороте, в которой присутствует известный аудиофрагмент («читайте по губам») от президента Джорджа Буша-младшего. Это была песня, которая появилась из-за недовольства Дэвида Эллефсона экономикой Рейгана, когда его семейную ферму в Миннесоте лишили права на собственность[42]. Кроме того, были песни о моей борьбе с наркоманией («Skin o’ My Teeth»), жестокости тюрьмы («Captive Honour») и последствиях войны («Ashes in Your Mouth», «Symphony of Destruction»).

В канун выхода пластинки, в июле 1992-го, я как никогда был взволнован. Знал, что у нас на руках альбом, который способен изменить облик хеви-метала.

И что произошло? Ну, Countdown to Extinction был монструозным альбомом, в июле 1992-го дебютировал на второй строчке в хит-параде поп-музыки. Помню, мне позвонили, и я сделал глубокий вдох, думая про себя: «Да, черт возьми!».

А затем, секунд через пять, задался вопросом:

– Кто же на первом месте?

– Билли Рэй Сайрус.

– Что?! Ты че, блядь, прикалываешься? Парень с песней «Achy Breaky»?

– Да… извини, старик.

Клянусь Богом, лето 1992-го запомнилось мне именно этим: величайшее достижение Megadeth стало тенью. «Achy Breaky Heart» звучала повсюду (я знаю об этом не понаслышке – помнишь, я же говорил, что жена любит кантри), и альбом, породивший жалкий сингл, был почти таким же повсеместным. Пластинка Some Gave All дебютировала на первом месте в хит-параде поп-альбомов и удерживалась на нем, когда полтора месяца спустя вышел Countdown to Extinction. Мне казалось, Билли Рэю Сайрус было достаточно довольствоваться хит-парадом кантри, но этот парень, очевидно, решил покорить весь мир.

Настолько одурманивающим был его взлет, что я даже на некоторое время перестал следить за Metallica и задаваться вопросом, как переплюнуть Ларса и Джеймса, и просто пытался понять ужас системы, которая феерично превозносила до небес дерьмо вроде «Achy Breaky Heart». Megadeth продали хуеву тучу пластинок тем летом, но это ничто по сравнению с Билли Рэйем. Я никак не мог в это въехать. Однажды меня кто-то спросил, а если бы наши пути когда-нибудь пересеклись, и мы бы одновременно оказались на вершине хит-парадов, я отшутился: «Да, я сказал ему, что у меня есть идея о создании ситкома про парня, чья дочь-подросток ведет двойную жизнь и становится знаменитой поп-звездой. А этот мудак взял да и украл мою задумку».

Правда в том, что мы никогда не встречались, и уверен, я не особо был бы рад этой встрече. Я не испытывал к его музыке ни малейшего уважения. И до сих пор не испытываю. Но сейчас я бы не стал воспринимать это так близко к сердцу. В конце концов, о вкусах не спорят.

Как и не существует возможности дать рациональное объяснение моей одержимости успехом, признанием, уважением. Было так, как было, и по-прежнему в определенной степени все именно так, хотя я считаю, что сейчас справляюсь с этим лучше. Выпустив альбом Countdown to Extinction, Megadeth превратились из группы месяца в настоящую супергруппу. Альбом был очень быстро распродан тиражом в полмиллиона копий («золото»), затем миллиона («платина»), и цифры… продолжали… расти. Внезапно мы стали оказывать влияние на таком уровне, который прежде нам был неведом. Планировались масштабные гастроли. Рок-пресса стояла перед нами на коленях. Деньги вот-вот польются рекой. У меня была карьера, о которой я всегда мечтал, и замечательная семья. Я должен был стать одним из самых счастливых людей на планете. Но, конечно же, не стал. Вместо этого я на бешеной скорости мчался… в объятья смерти.

К осени мы снова оказались на гастролях, и опять я стал одержим идеей утереть нос парням из Metallica. Каким бы грандиозным хитом ни был альбом Countdown to Extinction, он затерялся на фоне последнего релиза Metallica, одноименного альбома Metallica (также известного как «Черный альбом»), который попал на первую строчку годом ранее, летом 1991-го, и ребята продолжали выпускать хитовые синглы. Среди них была «Enter Sandman», песня, от которой у меня едва не случился сердечный приступ, когда я ее услышал.

Небольшая предыстория…