В какой-то момент приходится соответствовать тому, что о тебе говорят, особенно когда они, в общем-то, правы. Так было в случае с моим отношением к тому, что Megadeth классифицировали как «политическую» группу. Когда мы только начинали, мне этот ярлык не нравился, но после выхода Rust in Peace и Countdown To Extinction все сложнее стало это отрицать, и по меньшей мере я был в курсе того, что происходит в мире; следовательно, эти наблюдения и замечания, иногда не всегда тонкие, время от времени находили свое отражение в текстах Megadeth.

Концепция Rust in Peace, к примеру, родилась, когда, ехав по шоссе, я увидел наклейку на бампере машины. Не помню точной фразы, но написано было что-то вроде: «И пусть все ваше ядерное оружие коррозией с миром покроется», и я тут же нарисовал в голове себе этот образ боеголовок, находящихся где-нибудь в поле, покрытых граффити. Не совсем воинственное отношение, согласись? И все же, временами меня обвиняют в приверженности к правым. Также меня воспринимают как сторонника окружающей среды, что не совсем сочетается с традиционными республиканскими ценностями. Правда состоит в том, что я считаю себя «политическим» только в том смысле, что являюсь гражданином Соединенных Штатов Америки, а, следовательно, свободным (может быть, даже обязанным) говорить о том, что вызывает у меня интерес.

И есть альбом вроде Rust in Peace, в котором песни о глобальном потеплении и экологических катастрофах («Dawn Patrol»), военнопленных («Take No Prisoners») и, разумеется, религии («Holy Wars… the Punishment Due»).

Я думаю, большинство тех, кто знаком с музыкой Megadeth, сказали бы, что я политически активный артист (работа «корреспондентом» MTV во время президентской кампании 1992 года, вероятно, лишь упрочила эту репутацию), но меня не так просто с чем-либо связать или классифицировать, и, надеюсь, этого никогда не произойдет. Вот как я на это смотрю: если бы в честь Клинта Иствуда назвали вечеринку, это была бы моя вечеринка. Ладно, я понимаю, Клинт был официально избран мэром Кармела, штат Калифорния. Но я не говорю о нем как о гражданине. Я говорю о персонажах, которых он играл, начиная с преступника Джоузи Уэлса и заканчивая «Грязным Гарри» и стареющим мстящим стрелком Уильямом Манни в «Непрощенном». Человек любит свою страну и стоит за тех, кто не может себя защитить, и ему глубоко насрать, что о нем думают другие. С ним не всегда можно согласиться, но его нужно уважать.

Я не являюсь зарегистрированным членом ни одной из двух основных политических партий и подозреваю, что это никогда не изменится. Считаю себя беспартийным: в общем, я с недоверием отношусь к профессиональным политикам и, когда захожу в будку для голосования, обычно выбираю меньшее, как мне кажется, из двух зол. В 1992-м, когда Билл Клинтон взошел на вершину демократической партии и бросил вызов Бушу-старшему, мне было гораздо проще отдать свой голос за Клинтона. Эл Гор не вызывал у меня доверия. Учитывая мое отношение к защите окружающей среды, мне было тяжело не принимать во внимание этого человека; в то же самое время я был ярым противником Родительского комитета по цензуре в музыке (PMRC[41]), основанным женой Гора, Типпер. Я был сторонником, если даже не поклонником, Джорджа Буша-младшего, в первую очередь потому, что восхищался его подходом к решению проблемы с терактами 11 сентября 2001 года и не имел ничего против участия Америки в Ираке. Кроме того, я бы ни за что не проголосовал за Джона Керри, высокомерного парня, который вел себя грубо и надменно, когда я попытался взять у него интервью для MTV. Я знал, что у него нет шансов стать президентом – этого самодовольного говнюка видно насквозь.

Для меня все на самом деле очень просто. Я хочу иметь возможность носить оружие; слушать музыку, которая мне нравится; есть, пить и радоваться жизни; и никому не причинять вреда (разумеется, если только это не в целях самообороны). Это сокращенная Нагорная проповедь из Библии: относись к другим так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе.

Вызвала ли отвращение у фанатов металла тематика песен альбома Rust in Peace, нельзя сказать точно. Пластинка стала самой успешной в каталоге Megadeth на данный момент, и было продано свыше миллиона копий, к тому же группа впервые была номинирована на «Грэмми». Не то чтобы мне было до этого какое-то дело (ладно, может быть, совсем чуть-чуть), но альбом также получил практически всеобщее признание критиков. Почти по всем мыслимым стандартам Rust in Peace стал переломным моментом для Megadeth. Прикол в том, что начиналось все не так хорошо. Мы записывались в местечке под названием Rumbo Recorders, принадлежавшем, кто бы мог подумать, Captain and Tennille. Только представь себе! Megadeth записывают дорожки в той же самой студии, где записан хит «Muskrat Love». Я сомневался, что в студии удастся поймать нужную атмосферу, и это чувство лишь усугубилось, когда в один прекрасный день я вошел туда и увидел, как наш продюсер, Дэйв Джерден, поедает хот-дог с соусом чили и курит сигарету прямо за микшерным пультом. В помещении стояла ужасная вонь.

Через несколько дней Джердин ушел, его заменил Майк Клинк, чей послужной список был впечатляющим, если не сказать – безупречным. У меня с Клинком с самого начала не задались отношения, особенно когда он сказал:

– Слушай, дружище, если позвонит Эксл, мне придется на некоторое время уехать.

– Чего?

– Да, я записываю еще и альбом с Guns N’ Roses, поэтому если я понадоблюсь Экслу… ну, в общем, ты понял.

– Да, я понял. Молись, чтобы он не позвонил.

Эксл не позвонил. Клинк доделал свою работу почти до конца, пока не начал привозить своего нового щенка с собой на работу, и этот чертов пес прогрыз дыру в стене, а потом еще и гитару мою опрокинул, поэтому Клинка пришлось отпустить. Но я хочу быть честным. Майку Клинку всегда ставили в заслугу работу в качестве продюсера альбома Rust in Peace, и я, безусловно, не стал бы отрицать его вклад в пластинку. Это шикарная работа, от начала до конца.

Гастроли в поддержку альбома растянулись более чем на семь месяцев, и началось все с нашего участия в туре «Битва титанов», где вместе с нами были Slayer и Suicidal Tendencies. Помню, это было особенно увлекательное и классное время, и новая кровь – в лице Марти и Ника, – а также тот факт, что мы продвигали очень мощную пластинку, превратили гастроли в гораздо менее рутинное и скучное занятие.

Разумеется, нам повезло (если это слово здесь уместно), что в команде дорожников у нас был парень вроде Доминика (не буду разглашать его настоящее имя).

Дом был гитарным техником Марти. До этого он работал с Guns N’ Roses – когда они «функционировали», а мы зависали с ними, – и мы часто делили технический персонал. Мы наняли их звуковика, Дэйва Керра; их начальника охраны, Джона Цукера, и Доминика. Дом относился к своей работе крайне бесцеремонно и неуважительно.

Имея грубые ящероподобные черты и чувство юмора на уровне восьмиклассника, Доминик был далеко не самым привлекательным парнем в мире. Но когда он находился рядом, развлечений хватало. Если ты замечал, что Дом жует шарик жвачки и спрашивал, нет ли у него еще, он отвечал:

– Да, подожди секунду.

Затем доставал из шорт свое яйцо, растягивал мошонку и добавлял: