Как странно, даже в лице не изменился. И так легко говорит, как будто и не ранило его предательство младшего брата. Но, возможно, он уже давно пережил боль от предательства? Вместе с болью от тех крюков, что растягивали его на алтаре.

Лорд поднялся, расправил плечи.

– Здесь и сейчас, – сказал он, – ты возьмешь в жены эту женщину. Таково мое желание.

Я видела, как Аш-исси вздрогнул. Бросил на меня взгляд – и тут же отвел равнодушно глаза, как будто меня и не было. У меня и без того болело все в груди, а теперь боль полыхнула с новой силой, и я поняла, что – все. Это выше моих сил, этот позор, это отвращение во взгляде того, кто так страстно целовал меня по ночам. Ужасно, невыносимо. Почему я не могу упасть в обморок и ничего не видеть и не слышать? Почему я не могу немедленно умереть и больше не участвовать в этой игре, кромсающей меня, заставляющей корчиться в агонии?

– Хорошо, – устало сказал Эрис Аш-исси, – здесь и сейчас, при свидетелях, я беру в жены эту женщину. Доволен?

– Да, – весело ответил лорд. – Забирай! С радостью отдаю ее тебе и надеюсь в скором времени увидеть плоды вашей любви.

Что он сделал дальше?

Он дернул меня, потянул за цепочку, вынуждая подняться на ноги. Сама не знаю, как у меня получилось. Но лорд довел меня, как собаку на поводке, до середины зала и вручил цепочку моему, выходит, мужу. Я стояла перед ним, опустив голову. Силы стремительно подходили к концу, и я молила святую Матильду только об одном: продержаться еще немного, чтобы не упасть. Не дать им повода насмехаться…

– Теперь я могу отправиться в свое имение? – тускло спросил Эрис Аш-исси.

– Да, отправляйся, – был ответ. – Позже я отблагодарю тебя… за Солью.

– Это необязательно. Ты и без того отблагодарил меня, брат.

Он развернулся и пошел к выходу, цепочка натянулась, и я побрела следом. Я чувствовала, как все смотрят на меня, было невыносимо стыдно, оттого что я, голая, выставлена на всеобщее обозрение.

Но, пройдя половину пути до выхода, я вдруг поняла, что как раз мне стыдиться нечего. Это им, тем, кто смотрит, тем, кто хихикает, глядя на унижения других, должно быть стыдно. Я пересилила себя, подняла голову повыше – и вот так, словно королева в плаще из собственных волос, покинула тронный зал.

А Эрис все шагал и шагал, не оборачиваясь, не давая мне ни мгновения, чтобы прийти в себя и передохнуть.

А я не смела позвать его, попросить подождать.

Он просто вел меня на цепочке, как зверушку, я видела, как он сутулил широкие плечи, видела грубые свежие рубцы на запястье и как дрожат длинные пальцы. Такое чувство, что Эрис стремился как можно быстрее уйти из дворца, где его предали и унизили.

Мы шли и шли по бесконечным коридорам, по галереям, по широким мраморным лестницам c золочеными балясинами. Нам встречались другие Тени, кто-то шептался за моей спиной – но я все так же шла вперед, выпрямившись, не удостаивая их даже взгляда.

Пусть будет стыдно им, не мне. Единственное, в чем я могла себя упрекнуть, так это в том, что чуть-чуть, самую малость поверила мужчине, который сам был лишь мороком, обманом. Зря он решил, что я освобожу его, только если влюблюсь без памяти. Я бы освободила его, даже если бы видела впервые. Но так, как у нас получилось… Это причиняло мне глубокую, тянущую сердечную боль. Я не знала, почему это так, совершенно не понимала, что с этой болью делать, и рядом не было никого, кто бы подсказал.

В какой-то миг на очередной лестнице в глазах потемнело окончательно. И я, соскальзывая в спасительный прохладный сумрак, успела почувствовать, как меня подхватили на руки.