Глава шестая

Ни бог, ни царь и ни герой

Лето 1918 года для Маннергейма – время разочарования, даже отчаяния. Он привел армию молодой Финляндии к победе, более того – он создал эту армию! И теперь в нем больше не нуждаются, его отшвырнули, как отстрелянную гильзу. Демонстративная отставка и отъезд в Швецию – единственное, что он мог сделать в тот момент. В сердцах белый генерал готов стать, кажется, даже послом в Польше. Но здравый смысл и интуиция подсказывают, что его еще призовут обратно. К тому же он уехал не с пустыми руками: финское правительство назначило своему отставному главнокомандующему приличную пенсию – 30 000 марок в год.

В Стокгольм прибыла из Англии морем младшая дочь, 23-летняя Софи («по опасным водам», как и пророчила ясновидящая в Одессе). Правда, бо́льшую часть времени Софи живет у родственников. Густав Маннергейм, несмотря на все свои старания, после долгих лет холостяцкой жизни не слишком хорош в роли отца.

Его тезка, шведский король, в день их общих именин 6 июня приглашает Густава во дворец и награждает рыцарским орденом Меча, подчеркнув, что победа белой финской армии в освободительной войне избавила и Швецию от угрозы большевизма. Маннергейм встречается с английскими, французскими и американскими дипломатами – личные знакомства в дипломатических кругах сохранились еще со времен Петербурга. В результате этих встреч для него проясняется картина перемен, происходящих на политической и военной арене Европы. Чувство долга заставляет его предупредить правительство Финляндии об опасности связей с Германией в момент, когда та идет ко дну. Не странно ли, что с Маннергеймом консультируются и к его мнению прислушиваются, хотя его только что фактически удалили из военного руководства Финляндии? Задним числом это наводит на размышления: не хотели ли его попридержать на случай возможного поворота во внешнеполитическом курсе страны?

В то лето Маннергейм очень надеялся попасть в Варшаву. Кроме желания повидаться с друзьями, у него были чисто житейские цели – на варшавском складе хранилось его имущество: мебель, картины, коллекции, привезенные из экспедиции по Китаю. Но, поскольку война продолжалась, для поездки требовалось разрешение Министерства иностранных дел Германии. Немцы охотно дают такое разрешение, более того, Маннергейма приглашают посетить кайзера и побывать на местах боевых действий. По сути, это скрытая западня. Такая поездка может скомпрометировать генерала, известного своими симпатиями к странам Антанты, единственного представителя Финляндии, с которым считаются в Англии и Франции. Он как-то очень вовремя заболевает инфлюэнцей и откладывает поездку до лучших времен. А выздоровев, отправляется в конце августа поохотиться в норвежское имение своего давнего приятеля и бывшего зятя, Ялмара Линдера. Там его настигает нежданная любовь. Сводная сестра Ялмара Китти (Катарина) Линдер, тридцатидвухлетняя красавица, пленяет генерала настолько, что он всерьез думает о женитьбе. В октябре 1918 года он втайне от всех начинает бракоразводный процесс в Ханко, городе на западе Финляндии, где первым делом «прописывается» в приходе лютеранской евангелической церкви. Единственно возможным поводом для развода в те времена, кроме супружеской неверности, была формула: «Жена покинула меня и отбыла за границу, не имея намерения вернуться и продолжать совместную жизнь», что и было, собственно, в случае Маннергейма чистой правдой[221]. Баронессе Анастасии Маннергейм послали официальное извещение, на слушание дела 10 марта 1919 года она не явилась. Развод, как и полагается в таких случаях, отложили, но уже 7 апреля суд принял решение о расторжении брака[222]. Все это время Китти и Густав переписывались; увлечение, казалось, было обоюдным, но постепенно тон писем становится все прохладнее. Вскоре их пути разошлись окончательно. В семье Китти считалось, что она отказала Густаву. Причина охлаждения неизвестна – Маннергейм тщательно скрывал от посторонних глаз свою частную жизнь, и письма Китти он, скорее всего, уничтожил. Но его письма к возлюбленной сохранились.

В Финляндии все это время продолжаются дебаты по поводу государственного устройства. После ужасов гражданской войны многие считают, что конституционная монархия – единственная надежная форма правления, тем более что ее никто и не отменял с 1772 года. В парламенте, из которого социал-демократы демонстративно вышли, теперь в большинстве монархисты. Ведутся переговоры с кайзером Вильгельмом, и финляндскую корону предлагают его шурину – принцу Гессенскому. Но тут события принимают неприятный для германофилов-монархистов оборот: Германия терпит сокрушительное поражение в войне, немецкие войска вынуждены уйти из Финляндии. Хотя принц Гессенский отказался от притязаний на престол, правительство Свинхувуда уже безнадежно скомпрометировано в глазах стран-союзников. Франция, еще в январе вслед за большевистской Россией, Германией и Швецией признавшая независимость Финляндии, порвала дипломатические отношения с нею, когда в страну призвали немецкие войска. Англия и Соединенные Штаты вообще не собираются признавать новоявленное государство. В Финляндии вот-вот начнется голод, все поставки продовольствия из-за границы прекратились.

Вот тут-то и вспоминают о дипломатических талантах и связях Маннергейма, о его международной популярности как победителя в войне с красными, и, что самое главное в этот момент, он не запятнал свое имя связями с Германией. Правительство срочно вызывает генерала в Гельсингфорс; его просят попытаться наладить отношения со странами Антанты и договориться с американцами о продовольственной помощи. Речь идет о судьбе страны, и Маннергейм соглашается на эту миссию. Правда, он опять выдвигает свои условия: он поедет не в качестве дипломатического представителя, а как частное лицо (поскольку финское правительство в это время все еще ведет тайные переговоры с принцем Гессенским). И возьмет с собою в качестве секретаря своего зятя, Микаэля Грипенберга. 2 ноября Маннергейм прибыл в Лондон. В один прекрасный день во время обеда у одесской знакомой генерала, леди Мюриел Паджет, та напомнила генералу о сеансе медиума год назад. Приходится признать, что предсказания сбываются. 17 ноября Маннергейм получает официальную телеграмму: правительство Финляндии, отказавшись в последний момент от намерения посадить на престол немецкого принца, просит Маннергейма занять пост регента. В стране, где не было монарха, это значило взять на себя обязанности главы государства до тех пор, пока не будет выработана и установлена новая форма правления. Вновь настал его звездный час: «…из всех „реваншей“, полученных мною в жизни, ни один не был столь явным – меня избрали главой государства по предложению того самого правительства, которое своим нелояльным отношением вынудило меня к эмиграции, после того как дело освобождения было доведено до конца под моим руководством»[223].

Конечно, Маннергейм соглашается: получив власть, он выведет страну из кризиса, вызванного прогерманской политикой правительства Свинхувуда. Из Лондона он едет в Париж – налаживать отношения с Францией. В роли главы государства у него появилось больше шансов на успех, но в Финляндии не торопятся с официальным утверждением его в должности регента. А страны Антанты, в свою очередь, не торопятся с признанием Финляндии как суверенного государства, собираясь отложить решение до мирной конференции. При этом финляндское руководство должно выполнить ряд условий.

1) Сформировать новое правительство, состав которого будет доказательством новых политических устремлений и где в большинстве будут противники прогерманской ориентации.

2) Новое правительство должно опубликовать заявление, где ясно выразит намерение отказаться от прежнего направления в политике.