Упоминаемая в конце письма «экспедиция» на Аланды вызвала конфликт со Швецией. Вопрос об этом архипелаге в Ботническом заливе, территориально относившемся к Финляндии, но по языку и укладу жизни населения искони тяготевшем к Швеции, еще не раз встанет перед финскими политиками. Аландские острова находятся у самого входа в Финский залив и в стратегическом отношении чрезвычайно важны для обороны стран Балтийского региона. В 1809 году Аланды отошли вместе с Финляндией к России и после революции 1917 года остались за Финляндией. Швеция сразу же начинает претендовать на архипелаг; жители островов тоже требуют присоединения к Швеции (население там и сейчас сплошь шведоязычное, и сепаратистские настроения до сих пор живы). 13 февраля большой отряд шюцкоровцев, перейдя по льду на архипелаг, начинает разоружать русские военные части в береговых укреплениях. Воспользовавшись гражданской войной и тем, что средства связи работают с перебоями, шведское правительство посылает свой десант на Аланды, мотивируя это необходимостью защитить местное население от грабежа и насилия. Шюцкоры поддерживали связь с главнокомандующим через Швецию и, получив оттуда приказ (якобы от его имени) разоружиться и выехать на шведском корабле на материк, подчинились. Никому не пришло в голову, что это ложная информация. Русским гарнизонам, напротив, шведы дают две недели на эвакуацию и позволяют вывезти вооружение. Шведские части остаются на Аландских островах до середины мая, несмотря на немецкий десант, высадившийся на архипелаге 5 марта. Русский гарнизон разоружали в конце концов немцы.
Несмотря на разногласия по поводу Аландов, немало шведских офицеров-добровольцев участвовало в этой войне на стороне белой армии. Поначалу большинство офицеров штаба Маннергейма, особенно в оперативном отделе, составляли шведы. В общей сложности 84 офицера и около двухсот младших офицеров-шведов воевало волонтерами в белой армии. Это вызывало немало нареканий и практических проблем: в шюцкоровских отрядах многие не говорили по-шведски и относились неприязненно даже к финским шведоговорящим офицерам (поскольку те в недавнем прошлом служили, как и Маннергейм, в русской армии). Но Маннергейм сумел преодолеть и эти сложности. Он вообще умел использовать любую ситуацию в свою пользу. Вернее, в пользу дела. Когда думаешь о том, как решительно он, убежденный монархист, встал на сторону суверенной республиканской Финляндии, как упорно сражался за нее и как затем делал все возможное (и невозможное), чтобы сохранить завоеванное, хочется задать вопрос: кем же он был? Кем ощущал себя? Шведоязычным аристократом, сыном Финляндии, – или русским офицером и верноподданным воспитанником империи? Скорее всего, хотя он вряд ли задумывался над этим, – все ипостаси уживались в нем, сплавленные в совершенно особую ментальность. Благодаря такому сплаву Маннергейм обладал широким и свободным взглядом на текущие события, они не заслоняли для него перспективу. Благодаря этому космополитизму, этой «бездомности» он так же легко вошел в роль главнокомандующего «крестьянской армией» Финляндии, как когда-то в роль свитского генерала. Это и впоследствии помогало ему перешагнуть через многие трудности. Пока же он удивительным образом умеет победить недоверие, даже враждебность своих подчиненных: генерал ненавистной царской армии (да еще с русским денщиком и неизменным портретом Николая II на столе), «рюсся», почти не говорящий по-фински, – он быстро завоевывает авторитет и даже симпатии в рядах шюцкора.
Маннергейм, несомненно, обладал качествами, необходимыми как полководцу, так и дипломату: чуткостью к переменам ситуации и способностью мгновенно перестраиваться в зависимости от обстоятельств. И, что не менее важно, умел манипулировать людьми. Он весьма искусно уладил конфликт с егерями, возникший сразу же по возвращении батальона из Германии в конце февраля – так искусно, что они вначале даже не заметили подвоха…
Егерский батальон прибыл из Либавы 25 февраля, с оружием и снаряжением. К этому времени уже введен закон о всеобщей воинской повинности, и началось настоящее формирование армии. По замыслу Маннергейма, численность призывников должна составить около 30 000 человек, из них он планирует создать 21 батальон. Егеря на этом этапе были главной надеждой главнокомандующего. Почти двухтысячный отряд прекрасно обученных в Германии, получивших боевое крещение на фронте молодых людей даст новорожденной армии командиров. Во главе всех воинских подразделений и соединений он решил поставить егерей. Но оказывается, у них имелся собственный план: не рассеиваться по разным частям, а только, усилив батальон за счет шюцкоровских отрядов до трех полков – что составит около шести тысяч бойцов, – служить основной ударной силой в войне с красными. Вдобавок воду мутит командир егерей, бывший подполковник русского Генерального штаба Вильгельм Теслеф, сдавшийся во время войны в плен и затем воевавший на стороне Германии (что отнюдь не вызывало у Маннергейма симпатии). Теслеф призывает егерей не позволять распылять батальон и не идти под начало к «русским» (т. е. служившим в русской армии) офицерам. Доходит до того, что егеря грозятся самостоятельно отправиться на фронт и взять военные действия в свои руки. Сенаторы в этом конфликте склоняются то на одну, то на другую сторону.
Маннергейм решил лично встретиться с выборными от егерского батальона. (Один из них, Эрик Хейнрикс, стал впоследствии ближайшим сподвижником Маннергейма, начальником Генерального штаба). Встреча произошла в поезде главнокомандующего 3 марта. Прежде всего генерал напомнил молодым людям, что он тоже бывший офицер русской армии. Затем изложил свою точку зрения: егеря – самые лучшие наставники для солдат новорожденной армии. И тут же сделал «уступку»: батальон не расформируют, а дополнив новобранцами, создадут на его основе три укрупненных полка, каждый под началом немецкого офицера-добровольца из егерей. Достигнув таким образом согласия, Маннергейм вскоре начал реорганизацию егерских полков, и к началу апреля почти осуществил свой первоначальный замысел. Все это стоило генералу больших усилий, но он был неизменно спокоен и в прекрасной физической форме.
Наконец-то он борется с ненавистными большевиками. Покончив с красными в Финляндии, он должен освободить Петроград, оказав тем самым неоценимую услугу России, за что благодарная Россия после восстановления монархии признает независимость Финляндии. Этот план – освобождение Петрограда от большевиков и, возможно, присоединение к Финляндии Восточной Карелии – одна из причин, побудивших Маннергейма принять командование белой армией и действовать стремительно.