Как видим, в штабе Маннергейма нет ни одного генерала. Высший командный состав вооруженных сил молодой Финляндии на тот момент состоял в основном из людей, ранее входивших в Военный комитет, – шведоязычных офицеров, служивших, как и Маннергейм, в русской армии. «Я их не выбирал – они выбрали меня», – говорил позднее Маннергейм. С полковником Ветцером, например, он одновременно учился в финляндском кадетском корпусе, а в 1916 году встречался на Румынском фронте, где Ветцер командовал полком где-то неподалеку от Сучавы.

Шюцкоровским отрядам поначалу не собирались давать функции правительственных войск: ведь это были добровольные объединения, со слабой дисциплиной, плохим вооружением, недостаточно обученные. Предполагалось, что основой армии станут егерские подразделения, усиленные шюцкорами. Маннергейм очень рассчитывал на егерей, срочно отозванных из Германии, но начинать боевые действия пришлось без них. Лишь стремительное развитие событий заставило сенат 27 января 1918 года объявить отряды самообороны правительственной армией, а Маннергейма – их командующим. С 1 февраля сенат дал Маннергейму все полномочия верховного главнокомандующего. Егерский батальон прибыл только в конце февраля, причем у егерей с Маннергеймом сразу же возник конфликт.

Один из авторов плана захвата Тампере и Выборга, капитан шведской армии Генри Пейрон, служивший в штабе Маннергейма вместе с другими шведами, писал впоследствии: «Генерал Маннергейм, которому сенат доверил высшее командование в операциях белых, являлся на самом деле военным диктатором и объединял в своем лице – как в начале, так и в продолжение войны – ту деятельность, которой в Швеции во время войны занимаются главнокомандующий, министр обороны, начальник военного управления и во многих случаях начальник генштаба. Конечно то, что вся власть находилась в одних руках, до vлжно рассматривать как явление полезное; у того, кто отвечает за операции, должно быть право сказать решающее слово при создании требующихся для операций средств и их организации. Штаб Маннергейма был не только штабом в привычном для нас смысле, но одновременно и армейским управлением, и военным министерством, хотя под иными наименованиями, чем в соответствующих шведских учреждениях.

Правда, можно сказать, что если бы отдела главного квартирмейстера не существовало, эти четыре сферы (оперативная часть, разведка, связь и топография) в любом случае подчинялись бы одному и тому же руководителю – начальнику Генерального штаба, но в этой связи нужно отметить, что начальник Генштаба никак не смог бы руководить совместной работой этих отделов – поскольку у него просто не хватило бы для этого времени»[206].

Финские банкиры взялись финансировать белую армию и перед началом военных действий перевели 15 миллионов марок в Николайстад (ныне Вааса), куда Маннергейм прибыл с частью штаба 19 января 1918 года. Туда же перебирается и военный комитет, преобразованный в штаб командования, а 28 января в Вааса прибывают четыре сенатора – этого достаточно, чтобы законное правительство продолжало функционировать и принимать решения. Этот город в Остроботнии (финск. Похьянмаа), на западе страны, не случайно выбрали для штаб-квартиры белых. Население Остроботнии издавна славится своим упрямым, воинственным и решительным нравом. Именно в этих местах в XVI веке уже бушевала так называемая «дубинная война», когда вооруженные дубинами и ножами крестьяне громили помещичьи усадьбы. Теперь народная ненависть обращена на русские войска, невольно превратившиеся с момента объявления независимости в оккупационные. Шюцкоровские отряды в Остроботнии были организованы лучше, чем в других областях. Руководил ими генерал-майор фон Герих, в недавнем прошлом – командующий бригадой в русской армии. Стратегически район выгодно расположен, ибо портовый город на берегу Ботнического залива дает возможность контактов с иностранными государствами и транспортировки оружия из-за рубежа. Поблизости находятся два важных железнодорожных узла, Хаапамяки и Вилппула, связывающие западные области с центром страны и Карелией. Для быстроты передвижения вдоль линии фронта штаб перенесли в специальный поезд, на станцию Сейняйоки. Перед самым началом войны Маннергейм в телефонном разговоре со Свинхувудом настаивает, чтобы сенат всеми силами попытался оттянуть начало открытых военных действий против красных, тем самым дав ему возможность подготовиться основательнее.

Принимая военное руководство, Маннергейм поставил сенату условие: не обращаться за помощью ни к Германии, ни к другим иностранным государствам. Он намеревался справиться с мятежниками своими силами, резонно полагая, что зарубежная помощь не будет безвозмездной: маленькая Финляндия неминуемо окажется в зависимости от державы-благотворительницы и вновь утратит самостоятельность. К тому же он (как и положено генералу русской армии) относился к Германии недружелюбно. Его симпатии были явно на стороне Антанты, что противоречило политике прогермански настроенного финляндского правительства. До поры до времени на это закрывали глаза. Главнокомандующего не сразу поставили в известность, что сенат уже обратился к Берлину за поддержкой.

Вполне возможно, что все это – позднейшая версия, призванная размежевать в общественном сознании действия Маннергейма и правительства. Вряд ли опытный полководец мог так безоговорочно верить в быструю победу без посторонней помощи: противник поначалу превосходил белых и численностью, и вооружением. Впрочем, когда в первый же день войны один из сенаторов спросил, сколько понадобится времени, чтобы подавить мятеж, генерал не затруднился с ответом: «Я, немного подумав, ответил: три с половиной месяца, – и этот прогноз осуществился с точностью почти до дня!» – вспоминает он[207].

И 16 мая 1918 года Маннергейм принимал в Гельсингфорсе парад победы.

Уже к 23 января шюцкоровцы собрались в городке Лапуа[208], ожидая приказа о нападении на русские части, находившиеся там, чтобы разоружить их и взять в плен. Неожиданно от сената из Вааса пришел приказ отменить выступление. Это вызвало бурное недовольство, шюцкоры грозились выбрать своих начальников, и Маннергейму с трудом удалось охладить их боевой пыл. Белому движению необходимо было дать общее направление и цель. Например, некоторые шюцкоровские отряды Остроботнии, лихо сражавшиеся за освобождение своей местности от русских гарнизонов, не желали воевать за ее пределами.

Военные действия начались в ночь с 27 на 28 января, когда шюцкоровские отряды разоружили русские гарнизоны в Вааса, Лапуа, Сейняйоки и еще нескольких пунктах Западной Финляндии. Лишь в редких случаях эти операции встречали серьезное сопротивление: во-первых, русские ждали демобилизации и вовсе не собирались и не были готовы сражаться с финнами, а во вторых – шюцкоры заставали их врасплох. Около 5000 русских солдат и офицеров за эти первые сутки боевых действий разоружили и отправили в Россию. Захваченное у русских оружие пришлось очень кстати: в начале войны винтовки были только у каждого третьего, у остальных – топоры и финские ножи. По-настоящему белую армию начали вооружать только после 17 февраля, когда из Германии прибыл транспорт с винтовками и боеприпасами.

Белые опередили красных с началом военных действий лишь на несколько часов: утром 28 января красные захватывают в Гельсингфорсе все административные учреждения. Таммерсфорс и Выборг тоже в руках восставших. Практически весь юг Финляндии теперь находится в руках красных, а северные и западные области остаются под контролем белых.

Необходимо создать регулярную армию, но вербовку в правительственные войска осуществить не удается. Во всей Финской Карелии, например, не нашлось ни одного желающего завербоваться. Поэтому вопрос о всеобщей воинской повинности оказался одним из немногих, где между главнокомандующим и сенатом царило взаимопонимание. Сенат вышел из положения довольно остроумным способом: вновь ввели в силу закон 1878 года о всеобщей воинской повинности. В соответствии с «февральским манифестом» 1899 года он прекратил действовать, после чего Финляндия оказалась без своей армии. Возрождение этого упраздненного закона не противоречило конституции страны. 18 февраля четыре сенатора, представлявшие в Вааса законное правительство, объявили всеобщую мобилизацию мужчин от 21 до 40 лет. Таким образом, уже воюющие шюцкоровцы автоматически оказались призванными в регулярную армию. Мобилизация дала неожиданно удачные результаты: по всей видимости, здесь сказалась одна из особенностей финской ментальности – законопослушание.

В первые дни войны Маннергейм более всего озабочен нехваткой командного состава в своих войсках. Большинство финских офицеров, прежде служивших в русской армии, давно в отставке, их знания и навыки устарели, а квалификация оставляет желать лучшего. Вторая неотложная проблема – оружие и боеприпасы. Без иностранной помощи, по крайней мере – помощи ближайшего дружественного государства, Швеции, – не обойтись. Эти и многие другие проблемы он обсуждает с братом, развившим в Швеции бурную деятельность в помощь финской белой армии.

17 февраля 1918 г.