– И да, и нет… Матушка Марфа нашла меня, новорождённую, в лесу и воспитала как родную. Поэтому я считаю её своей матерью.

Женщина прижала ладонь к губам, будто эта новость её поразила до глубины души, а потом снова спросила:

– И ты не знаешь, кто твои настоящие родители?

Веста грустно улыбнулась.

– А зачем мне их знать? Если они оставили меня, едва родившуюся, умирать в лесу, значит, я была им не нужна… Матушка заменила мне мать, а мой отец – медведь Оро, он меня вырастил, – Веста потрепала зверя за ухом, и женщина снова содрогнулась от близости огромного хищника.

Увидев, что Анна заметно побледнела, Веста взяла её за руку, спросила:

– Вам нехорошо? Что-то болит?

Женщина натянуто улыбнулась и покачала головой.

– Всё в порядке, милая. Голова только слегка закружилась. Перенервничала, видать.

Веста отошла, а Анна смотрела на неё, прижав руки к груди.

– Неужели это она? Как такое возможно? – шептала женщина себе под нос, пытаясь успокоить сердце, выпрыгивающее из груди.

– Оро проводит вас самым коротким путем, – сказала Веста, и медведь медленно пошёл вперёд.

Анна крепко обняла Весту и пошла по тропинке за медведем. Елисей поцеловал любимую и шепнул на ухо:

– Я уже скучаю. Буду ждать тебя. Вот увидишь, тебе понравится в нашей деревне.

Веста кивнула в ответ, а потом долго смотрела вслед Елисею, уходящему из леса. На душе у неё было одновременно светло и грустно. Светло – оттого что она справилась, вернула Елисея к жизни, вылечила его страшный недуг. А грустно – оттого что расставаться с ним было тяжело.

Первая любовь вскружила девушке голову, заставила поверить, что у них с Елисеем всё сложится, но в действительности всё оказалось гораздо сложнее. Он не мог оставить мать, которая нуждалась в его помощи, а Веста, в свою очередь, не могла оставить лес, матушку Марфу и Оро…

Веста тосковала. И лес тосковал вместе с ней: птицы не пели, деревья не шумели. Погода вторила настроению молодой ведьмы – много дней над лесом моросили холодные осенние дожди. Они наполнили всё вокруг терпким и насыщенным запахом сырого мха и гниющей листвы. Веста вдыхала его, смотрела сквозь деревья на низкое серое небо, покрытое тучами, и её грусть только усиливалась…

Елисей тоже тосковал. С тех пор как он вернулся из леса, он не находил себе места. Он словно потерял смысл жизни: не общался со старыми друзьями, не ходил на вечорки, мало ел и старался больше работать, чтобы занять каждую свободную минуту.

Как только Елисей закрывал глаза, он видел перед собой Весту. Веста… От одного её имени сердце Елисея билось чаще, а в груди разгорался огонь. Он не мог смотреть на деревенских девушек, потому что ни одна из них не могла сравниться с Вестой. Девушка снилась ему, мерещилась кругом, занимала все его мысли.

Мать не один раз пыталась вразумить сына, который сох от сердечной тоски и худел на глазах. Она говорила ему, что ни к чему хорошему связь с ведьмой не приведёт.