– Он действительно поправится? – спросила Марина уже в сотый раз.

– Даже не сомневайся в этом. Путь будет долгим, но ведь это путь к счастью! Вы и не заметите, как преодолеете все трудности, – ответила я.

– Спасибо вам. Спасибо тебе, Анфиса. И ещё прости меня за всё… Я никогда тебя не забуду, – сказал Кирилл на прощание.

Я ничего не ответила ему, просто улыбнулась, а потом развернулась и пошла прочь.

Дома я сложила в старенький чемодан свои немногочисленные пожитки, заколотила снаружи досками крест-накрест окна. Добрый, обрадовавшийся моему возвращению, теперь с тревогой в глазах смотрел на то, как я стучу молотком. Собачьим чутьём он чувствовал перемену во мне, но ещё не знал, что завтра изменится и его собачья жизнь.

Я истопила баню, помылась и легла спать – это была моя последняя ночь дома. Проворочавшись без сна несколько часов подряд, я поняла, что от обилия мыслей в голове мне сегодня не уснуть. Тогда я встала, накинула на плечи шаль, вышла из дома и вдохнула пряный и ароматный ночной воздух. Деревня спала, и кругом царило туманное безмолвие. Тишину нарушало лишь тоскливое пение одинокой ночной птицы.

Я сидела на крыльце, всматриваясь в ночную тьму, по телу бежали мурашки от холода и смутного предчувствия скорых перемен. Добрый вышел из своей конуры и, зевнув, лёг у моих ног. Собаки – чудесные создания, человек никогда не будет одинок, если у него есть собака.

Через несколько часов я вновь встречусь с ведьмой Улитой. Уговор есть уговор – за спасение Кирилла мне предстоит прислуживать ей и жить в её ветхой лачуге в дремучем лесу. Кто знает, может быть, потом она решит передать мне свои колдовские знания… Я вдруг представила себя такой же старой, страшной и ворчливой, как Улита, и недовольно поморщилась.

Внезапно у калитки послышался какой-то шум, будто кто-то прошёлся по тропинке возле моего дома в темноте. Добрый залаял и рыча бросился во тьму. Я встала, спустилась с крыльца, позвала пса к себе и прислушалась.

– Кто здесь? – громко спросила я.

От звука голоса из кустов вспорхнули вверх птицы, и я вздрогнула от неожиданности. Осторожно ступая босыми ногами по земле, я с замирающим сердцем подошла к калитке: Добрый принюхивался, но кругом было пусто. Я глубоко вдохнула и почувствовала прохладную свежесть лесной чащи с едва заметным ароматом таволги.

Не может быть! Озёрник? Он что, следит за мной? По телу пробежала лёгкая дрожь. Я снова оглянулась по сторонам, но вокруг было тихо и темно. Наверное, мне просто показалось – слишком сильны были впечатления от всего пережитого за последние два дня. Да и зачем я нужна Озёрнику? Я вернулась домой, забралась в постель и закуталась в одеяло.

– Ох, мамочка, что же сейчас со мной будет? – прошептала я.

Вскоре усталость всё-таки взяла верх – я забылась крепким сном. Мне снилось, что в маленькое окно моей девичьей спальни смотрит мужчина. Глаза его цвета тёмной ночи, кожа смуглая и обветренная. Он смотрит в окно прямо на меня, и взгляд его наполнен тоской.

По кому же эта тоска?

Утром мы встретились с Улитой у Большого холма. Сегодня на старухе вместо привычных грязных лохмотьев было надето широкое платье в синий цветок. Как будто она специально прихорошилась ко встрече со мной. Добрый бодро бежал следом, он громко залаял на ведьму, но, увидев угрожающе поднятую клюку, присмирел и поджал хвост.

– Ну вот, наконец-то ты идёшь туда, где давно должна быть. Я же тебя ещё в детстве заприметила, Анфиска! – сказала старуха, расплываясь в довольной улыбке.

– Почему именно меня? – спросила я, оборачиваясь и обводя взглядом родную деревню в последний раз.

– У людей всё написано на лицах: помыслы, чувства, эмоции… – ответила Улита.

– Что же у меня было написано на лице?