Часть 3

После 1905-го. Парламентарные иллюзии. Вопрос о партизанской борьбе

«Горе побеждённым!» (Vae victis!) – именно так древние римляне описывали участь покорённых народов. Судьба рабочих после каждой побеждённой революции за несколько последних столетий полностью подтверждает это мрачное наблюдение. И революция в России 1905 года не стала исключением из правила. Почувствовав, что явной угрозы существующему порядку больше нет, царский режим увеличил репрессии. Все демократические обещания, данные правительством в октябре 1905 года, отправились на свалку истории. В Прибалтике, Польше и на Кавказе развязался кровавый террор. В деревни пришли карательные отряды: усмирители сжигали дома, насиловали и убивали людей.

«Подкупленные водкой из рук либералов, – пишет Орландо Файджес, – казаки совершали невыразимые зверства против крестьянского населения. Женщин и девушек насиловали прямо на глазах мужей. Сотни крестьян вешали на деревьях без суда и следствия. Подсчитано, что с середины октября 1905 года по апрель 1906 года, когда открылась I Государственная дума, царский режим казнил по решению суда 15 тысяч человек, расстрелял или, по крайней мере, ранил 20 тысяч человек, депортировал или отправил в ссылку 45 тысяч человек»^[407].

Волна реакции бушевала несколько месяцев. К апрелю 1906 года, помимо 15 тысяч человек, расстрелянных или повешенных приговором суда, ещё 75 тысяч человек томились в царских тюрьмах. Специальные поезда, набитые карательными отрядами, не спеша продвигались от Москвы и Казани в глубь холодной Сибири, выплёскивая страшную месть на рабочих. Большевики, в рядах которых было много боевиков-революционеров, понесли бо́льшие потери, чем представители других революционных тенденций. Организация большевиков среди железнодорожных рабочих была едва ли не полностью уничтожена. Среди убитых был Александр Иннокентьевич Попов, член Читинского комитета РСДРП, один из руководителей революционного движения в Сибири.

«Я совершенно спокойно ухожу из этого мира тьмы и насилия, уступая дорогу более молодым силам, – писал он матери из камеры смертников, пытаясь поднять дух других бойцов. – Если нам удалось мало сделать, они кончат начатое нами. Я умираю с уверенностью, что наши трупы послужат прочным фундаментом, на котором созиждется лучшее будущее моей многострадальной родины»^[408].

Под ударами молота реакции социал-демократические организации постепенно рассыпались. Многие активисты были арестованы или убиты. Другие были вынуждены уйти в подполье, сменить место жительства или бежать за границу. Чтобы ускорить удушение революции, правительство использовало подкупленный люмпен-пролетариат, этот, по выражению Маркса, «пассивный продукт гниения самых низших слоёв старого общества»^[409], который неоднократно использовался правительствами разных стран для реакционных козней. Черносотенные банды терроризировали деревни и устраивали антисемитские погромы.

Керенский, который в то время служил адвокатом и не раз защищал интересы обвиняемых революционеров, вспоминал:

Многие политические дела заканчивались военными трибуналами. Главным военным прокурором в то время был генерал Павлов. Этот безжалостный человек считал, что судьи обязаны выполнять свой «долг», не обращая ни малейшего внимания на доводы защиты. Карьера Павлова была недолгой. Опасаясь попыток покушения на свою жизнь, он принимал все меры предосторожности. Он никогда не покидал здания Главного военного суда, где у него была квартира с садом, окружённым высоким забором. Эти меры не спасли его. Именно в этом саду его и настигла пуля террориста. Но индивидуальный террор бессилен против государства. Одного реакционного чиновника просто меняют на другого. А репрессии становятся ещё сильнее.

Сильнейшие акты возмездия потрясли население Латвии и Эстонии, где восстания рабочих и крестьян против немецких помещиков носили особенно свирепый характер. Начиная с декабря, в ходе шестимесячной кампании, карательные экспедиции убили 1200 человек, разрушили десятки тысяч домов и подвергли порке тысячи рабочих и крестьян. В конце 1906 – начале 1907 годов в Риге проходил процесс по делу так называемой «Тукумской республики». Во время беспорядков в Тукумсе в 1905 году было убито пятнадцать драгунов. Керенский, будучи тогда одним из адвокатов защиты, вспоминает следующее. Председательствовал на процессе некий генерал Кошелев, один из специальных военных судей в прибалтийских губерниях.

«Это был настоящий садист, – отмечает Александр Фёдорович, – любивший разглядывать порнографические открытки во время заседаний суда при рассмотрении дел тех обвиняемых, которым грозил смертный приговор. <…> Вскоре после начала процесса стало очевидным, что Кошелев не заинтересован в установлении истины, а лишь стремится отобрать среди обвиняемых 15 человек, чтобы повесить их в отместку за смерть драгунов»^[411].

Все пятнадцать человек были повешены. Царь был в восторге от результатов прибалтийской карательной экспедиции, посчитав, что офицеры блестяще исполнили свой долг.

Как бы то ни было, для ликвидации революционного движения правительству потребовалось целых полтора года. Оказалось, что пламя восстаний погасить весьма непросто. Как только в одном регионе наводился порядок, в другом месте вспыхивал новый очаг революционного движения. На смену одним борцам, поверженным и истощённым, приходили другие. Общая картина этих событий оставалась неясной на протяжении всего 1906 года. Стачечное движение в начале 1906 года было ещё весьма значительным, хотя, по сравнению с последним кварталом 1905 года, размах его существенно сократился. С января по март бастовали 260 тысяч рабочих. Примечательно, что две трети этих конфликтов носили политический характер. Весной 1906 года наметились признаки нового революционного подъёма. Во втором квартале рост движения стал ещё более очевидным: бастовали уже 479 тысяч рабочих (больше, чем летом 1905 года). Часть забастовок носила экономический характер, а часть – политический. И далеко не все они кончились поражением. Из 222 тысяч человек, принявших участие в экономических стачках, 86 тысяч добились победы, 58 тысяч пришли к компромиссу и только 78 тысяч проиграли борьбу. Летом 1906 года казалось, что стачечная волна, не встречая никаких существенных преград, набирает силу. В течение всего 1906 года в забастовках приняли участие более одного миллиона трудящихся.

Означал ли разгром Декабрьского восстания в Москве поворотный момент в судьбе революции? Какой путь избрала революция после этого восстания: восходящий или нисходящий? Сегодня ответы на эти вопросы кажутся очевидными, но тогда, в 1906 году, никто не мог дать однозначный ответ. Движение масс было неоднородным. Деревни отставали от городов, рост деревенского движения наметился только в 1906 году. Кровавые репрессии в деревнях не помешали появлению новых очагов крестьянских восстаний: Саратов, Чернигов, Харьков, Могилев один за другим вступал в бой. Одним из факторов роста крестьянского движения было массовое возвращение уволенных рабочих из городов в деревни. Выходцы из крестьян, получившие закалку в жёсткой школе фабричной жизни и принявшие участие в стачках и восстаниях, подстегнули движение в деревнях, обеспечив необходимую поддержку своим товарищам. Оглядываясь назад из далёкого будущего, можно видеть, что все эти события были лишь отголосками эха революции, которая уже достигла своего апогея и шла на спад. Но люди, которые принимали активное участие в той борьбе, всего этого не видели. Так, например, большевики, представители самого последовательно революционного крыла массового движения, не спешили выносить революции смертный приговор.

У рабочего класса были и другие резервы. Национальный вопрос, как прогнозировал Ленин, стремительно вышел на первый план, приобретя особую злободневность. В Польше, Финляндии, Прибалтике и на Кавказе вспыхнуло жгучее чувство национальной несправедливости, которое долго копилось в умах и сердцах людей. Всё это позволяло Ленину считать, что революция ещё не исчерпала свой потенциал. Определение точного характера текущего момента, его внутренней динамики и перспективы развития имело решающее значение для определения правильной тактики и выработки лозунгов, необходимых для сохранения и усиления связей между массами и авангардом пролетариата. Выполнение этой задачи многократно усложняется в разгар революции, когда настроение масс может меняться с молниеносной скоростью. Именно этот вопрос – «какой этап революции мы проходим?» – вызывал в тот период наиболее ожесточённые споры в рядах революционеров. Рабочий класс колебался в принятии решений. Действительно ли революционная волна в деревне могла возродить движение в городах? На этот вопрос не было чёткого ответа. Ленин, разумеется, рассматривал это как возможность и, исходя из этого, разрабатывал свою тактику.

В течение 1906 года положение рабочего класса всё более ухудшалось. Рабочие сталкивались не только с физическими репрессиями, но и с экономическим терроризмом. Воспряв духом, работодатели пошли в наступление, действуя из мести за тот страх, который они испытали. Локауты и увольнения были в порядке вещей. В сложившихся условиях необходимо было искать любую благоприятную возможность и использовать каждую легальную лазейку. Партии пришлось уделять серьёзное внимание именно легальным организациям, которые могли бы обеспечить платформу для агитации и пропаганды. Началась работа со страховыми, образовательными и культурными обществами трудящихся. Первостепенную важность получила работа в профсоюзах. Заняв оборонительную позицию, рабочие сплотились в легальные профсоюзы. Число профсоюзов стремительно росло. К началу 1907 года в России насчитывалось более 600 таких объединений, в которых состояло 245 тысяч трудящихся. С другой стороны, распространение безработицы в результате экономического кризиса поставило на повестку дня вопрос о поиске работы для нетрудоустроенных людей.

Капиталисты прибегали к суровым репрессиям для уничтожения всех завоеваний, достигнутых рабочими во время революции. Массовые сокращения поразили все секторы экономики страны в 1907–1909 годах. Так, например, к январю 1908 года были уволены 36 процентов всех работников машиностроения. На столичных металлургических заводах закрывались мастерские по производству снарядов. Невский судостроительный завод уволил 300 рабочих в 1908 году и ещё 700 – в 1909 году. Сильнее всего доставалось квалифицированным рабочим, в основном тем, кто находился под влиянием социал-демократов. Эта ключевая группа стала главной мишенью работодателей уже во время локаута в октябре 1905 года, невероятное давление на квалифицированных рабочих продолжалось вплоть до апреля 1906 года. Этот локаут, организованный столичными капиталистами в сговоре с царскими властями, был нацелен на то, чтобы преподать петербургским рабочим, главным образом их талантливым лидерам, суровый, жестокий урок.

В условиях массовых сокращений, последовавших за поражением Декабрьского восстания в Москве, борьба с безработицей приобрела огромное значение. Социал-демократам удалось организовать успешное движение против безработицы не только в Санкт-Петербурге, но и в других промышленных городах, таких как Москва и Одесса. Такого рода движения в большинстве городов были подавлены жандармами и полицией уже к концу 1906 года, но в столице, однако, они продержались вплоть до 1908 года. В Санкт-Петербурге при участии местной социал-демократии был создан Совет безработных. С самого начала он установил связь с наёмными рабочими крупных фабрик и заводов, которые посылали в этот Совет своих делегатов. Аналогичные советы безработных появились в Тифлисе, Москве, Твери, Костроме, Харькове, Баку и Таганроге. Всем другим, однако, задавал темп именно Петербургский совет безработных.