Быстрый рост влияния партии в массах заставил её несколько пересмотреть свои методы и структуру. Борьба за строительство партии и за расширение её влияния на самые широкие слои населения превратилась в гонку со временем. На партийных конференциях осенью 1905 года Ленин настоял на открытии партии и внедрении выборного принципа «сверху вниз», чтобы изменить состав комитетов путём кооптации новых рабочих и представителей молодёжи. Началась работа со старыми комитетчиками: до них пытались донести свежие взгляды и критические замечания. В крайнем случае предусматривалась замена консервативно мыслящих людей на новых работников, способных адаптировать свою активность под действительное настроение масс. На протяжении всего 1905 года Ленина раздражало, что комитетчики внутри страны, действуя в высшей степени медлительно, крайне неохотно сходились с массами и почти не пользовались открывшимися им огромными возможностями. После Манифеста 17 октября условия для партийной работы коренным образом изменились. Появилась свобода собраний и свобода печати, а также право на организацию профсоюзов. Повсюду шло брожение умов и дискутирование новых идей. Рабочие и молодёжь искали средство, которое позволило бы им осуществить своё инстинктивное желание общественных преобразований.

Старые методы и привычки мышления менялись очень непросто. На протяжении всего 1905 года шла острая борьба за открытие партии и демократизацию её структуры. Нельзя забывать, что вплоть до осени того же года партия действовала подпольно. Но, как только изменился политический климат, партия была вынуждена приспособить свою работу к легальным и полулегальным условиям и использовать все свои силы на завоевание масс. Требовалось заменить старый кружковый менталитет и прежнюю партийную структуру на то, что отвечало духу нового времени.

Ленин неоднократно настаивал на необходимости открыть партию для рабочих и молодёжи. Но эта идея постоянно встречала сопротивление комитетчиков, которые интерпретировали принципы организации с узкой, механистической точки зрения. Важно понимать, что не существует никакой «поваренной книги» для определения структуры и правил поведения революционной партии. Структура и правила должны меняться, если меняются обстоятельства. Выборный принцип и внутренняя демократия плохо сочетаются с подпольной организацией. Подпольная работа неизбежно налагает ряд ограничений на внутреннюю демократию, но только таких, которые могут быть оправданы требованиями безопасности. Осенью 1905 года Ленин потребовал открыть партию. Во многом это объяснялось изменением объективных условий. К тому же опыт предыдущего периода вызвал у Владимира Ильича серьёзное беспокойство по поводу узости взглядов большевистских членов комитетов. Опыт ошибочной оценки комитетчиками работы Совета тоже убедил его в настоятельной необходимости перетряхнуть партию и увеличить в ней представительство рабочих. Партийные активисты должны говорить с массами на одном языке и действовать с ними заодно, а не дистанцироваться от них.

Для соответствия новым условиям структура партии требовала радикальных изменений. Многие партийные филиалы на фабриках и заводах выразили готовность что-либо менять. Повсюду прошли открытые митинги. На заводе Лесснера, к примеру, подобный митинг собрал более семидесяти рабочих. Районные комитеты в крупных промышленных центрах были разделены на меньшие единицы, охватывающие подрайоны. На базе того или иного завода или района появлялись рабочие клубы. На осенних партийных конференциях был введён избирательный принцип «сверху вниз». Это позволило обеспечить более широкое участие рабочих в управлении партией, но это также был способ оказывать давление на закоснелых в своих взглядах комитетчиков, которых в любой момент могли поменять на новых рабочих, сознание которых адекватно отражало текущее положение дел. Всё делалось для того, чтобы голос новых рабочих был услышан и наложил отпечаток на деятельность партии. Следующим шагом стало создание общегородских сходок, где члены всех комитетов могли собраться вместе и обсудить свою работу. В некоторых районах, опираясь на условия, характерные только для этой территории, городской комитет вводил свои, особые правила. Так было, например, в Санкт-Петербурге и Иваново-Вознесенске.

Хорошо видно, что позиция Ленина по этому вопросу была чрезвычайно гибкой. Демократический централизм охватывает собой две на первый взгляд противоположные друг другу идеи: централизм и демократию. Но любая стачка показывает, как эти идеи соединяются на практике: полная свобода обсуждений до принятия решения, а потом полное единство в действиях. В некоторые периоды своей истории большевистская партия смещала акцент на централизм, скажем, в то время, когда никакая иная форма работы, кроме подпольной, была невозможна. Но в периоды, когда большевикам приходилось работать в «нормальных», легальных условиях, товарищи Ленина, как мы видим здесь, выступали за наиболее открытые и демократические формы организации. Революционная партия – это живой организм, а не мёртвая окаменелость. В одно время большевики переносили акцент на централизм, в другое – на демократию. Легальная работа открыла больше возможностей для пропаганды и агитации. Если раньше партийная печать была доступна сравнительно небольшому количеству рабочих, то теперь благодаря легальным газетам, митингам и другим средствам массовой коммуникации она могла оказать влияние на широкие массы людей. Митинги проходили под бдительным оком партийных боевых отрядов в рабочих клубах, библиотеках и других общественных местах.

В 1905 году, особенно после обнародования Манифеста 17 октября, открылись большие возможности для работы в легальных и полулегальных массовых организациях: профсоюзах, зарождающихся заводских и фабричных комитетах, страховых обществах и т. д. Касаясь рабочих клубов, созданных в «дни свободы», Соломон Шварц пишет:

Эту работу начали меньшевики. Их клуб на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге насчитывал сто двадцать человек. Следуя их примеру, большевики Выборгской стороны создали клуб из трёхсот человек. Среднее число членов клубов такого рода, по крайней мере в Москве и Санкт-Петербурге, составляло примерно двести-триста человек.

Одним из признаков растущего революционного движения было стремительное появление профсоюзных организаций. Приоритетом номер один для социал-демократов стало проникновение как раз в профсоюзы, в эту базовую единицу организации рабочего класса. Даже самые отсталые слои пролетариата проявляли инстинкт к самоорганизации. Однако именно слабое развитие профсоюзного движения в стране позволило Советам получить колоссальную власть и стать в итоге главными пролетарскими организациями. В 1905 году Советы стали основным центром деятельности и в некоторой степени потеснили собой профсоюзы. Однако профсоюзы по-прежнему оставались важной организацией, особенно для квалифицированных рабочих. Прежде всего это касалось крупных промышленных центров, таких как Москва и Санкт-Петербург. Между тем большевики часто не спешили пользоваться своими возможностями, предпочитая сосредоточиться на старой, кружковой работе. Ленин неоднократно выступал против этого организационного рутинёрства. В этой области работы меньшевики, к большому огорчению Ленина, имели преимущество над большевиками. Меньшевики проявили инициативу по созданию профсоюзных организаций в столице, Москве, Саратове, Одессе, Баку и других городах. Профсоюзы быстро приобщались к социал-демократическим течениям. Поэтому у партии социалистов-революционеров в тот период не было абсолютно никаких шансов. В профсоюзах, конечно, было много беспартийных. Это ценное качество профсоюзов: объединять под одним крылом с целью защиты своих интересов самые широкие слои рабочего класса. Задача социалистов, успешно проникнувших в профсоюз, заключается в том, чтобы, борясь за влияние рабочих и получив поддержку большинства из них, оказать в итоге влияние на самые широкие массы пролетариата.

Существовало много беспартийных профсоюзов, главным образом на юге страны и в Поволжье. На западе в профсоюзах преобладали бундовцы и меньшевики. Москва была большевистской твердыней. Единственная причина, по которой меньшевикам удалось перехватить инициативу в Москве, заключалась в том, что изначально большевики заняли неправильную позицию по отношению к профсоюзам. Они пытались создавать отдельные профсоюзы с определённым профессиональным уклоном, оправдывая это борьбой с «непартийностью». Так, они создали большевистские союзы пекарей, техников, токарей и монтажников. Это была принципиально ошибочная позиция, которая впоследствии была раскритикована Лениным в его знаменитом труде «Детская болезнь “левизны” в коммунизме». В этой книге Ленин прямо заявляет, что марксистам не к лицу раскалывать обычные профсоюзы и пытаться создавать «революционные» профсоюзы, обособленные от массовых организаций. Комитетчики, к сожалению, показали здесь непонимание позиции Ленина. Конечно, партия обязана бороться против «беспартийных» тенденций, но профсоюзы всё равно должны охватывать все слои рабочего класса независимо от политической и профессиональной принадлежности людей. Единственной политической тенденцией, которой ни при каких условиях нет места в профсоюзном движении, является фашизм. У Ленина есть статья, посвящённая этому вопросу (она опубликована в газете «Новая жизнь», № 27 от 2 декабря 1905 года).

Невозможно точно указать, какой была численность партии в 1905 году. Если брать статистику для Санкт-Петербурга, то, по расчётам Мартова, в первой половине 1905 года меньшевики имели в своих рядах 1200–1300 рабочих, большевики – только несколько сотен. К октябрю в обеих организациях было приблизительно равное число рабочих (Мартов не называет точную цифру, но, по-видимому, она была намного больше указанной ранее). Иными словами, прирост фракции большевиков шёл достаточно быстрыми темпами. Другие авторы приводят не менее любопытные цифры. Владимир Иванович Невский указывает, что к концу весны 1905 года число рабочих в каждой из фракций было в пределах от 800 до 1.000 человек^[365]. В последующие месяцы число членов быстро увеличивалось. К концу лета московские большевики насчитывали 1035 человек. В Риге к весне 1905 года преобладали меньшевики, но было и 250 большевиков, установивших прочные связи с 25 заводами и фабриками. Численный состав Иваново-Вознесенского комитета за первую половину года удвоился: с 200 до 400 человек. В Воронеже за этот же период число большевиков выросло с 40 до 127 человек, в Нижнем Новгороде – со 100 до 250 человек, в Минске – со 150 до 300 человек. В дальнейшем рост числа большевиков принимает взрывной характер. Несмотря на неполную и, возможно, неточную природу этих цифр, общая картина чрезвычайно быстрого роста, когда число членов удваивалось или утраивалось буквально за несколько месяцев, была налицо. К концу 1905 года втрое выросла нижегородская организация: с 500 до 1500 человек. К декабрю в Саратове и Минске большевики имели уже 1.000 членов партии^[366].

Большевики утвердились на севере и северо-востоке страны, в Центральном промышленном районе, в Поволжье и на Урале. Меньшевики, число которых тоже возросло, господствовали на юге России: в Тифлисе, Кутаисе, Батуме, в Гурии и на западе страны. Таким образом, Кавказ фактически стал цитаделью меньшевиков. По одной недавно приведённой оценке, в 1905 году насчитывалось около 8400 «организованных большевиков». Вероятно, меньшевики имели приблизительно такое же число людей в своих рядах^[367]. В контексте общего дореволюционного брожения сфера влияния партии, разумеется, была намного шире. Масштаб действий значительно возрос после обнародования Манифеста 17 октября. Мартов писал:

Особенно бурным рост большевиков был в столице. К концу 1905 года петербургская организация достигла цифры 3.000 человек, что в десять раз больше показателей начала года. Этот количественный рост сопровождался внутренним преобразованием партии, а именно: притоком свежих, молодых рабочих в руководящие органы на местном и провинциальном уровнях. Это были «подлинные вожди» рабочего класса, рождённые самой революцией. «Весной 1905 г., – отмечал Ленин, – наша партия была союзом подпольных кружков; осенью она стала партией миллионов пролетариата»^[369]. Это не было преувеличением. Фактически организованных рабочих в партии было несколько десятков тысяч. Но существовала огромная периферия из сотен тысяч человек, которые либо сочувствовали социалистическим идеям, либо прямо считали себя социал-демократами.

Легальные условия открывали огромные возможности перед партийной печатью. Прежняя нелегальная пресса стремительно теряла свою актуальность. Через десять дней после опубликования Манифеста 17 октября вышел первый номер большевистской газеты «Новая жизнь». Издателем этой легальной газеты стала жена М. Горького Мария Фёдоровна Андреева, редактором – поэт Николай Максимович Минский. Подлинными редакторами газеты, однако, были Красин и Горький; позже, по возвращении в Россию в ноябре 1905 года, основную редакционную работу взвалил на себя сам Ленин. Такие меры предосторожности были крайне необходимы. Выпуск этой «легальной» газеты с самого начала находился под зорким оком цензоров. Поэтому первый номер, в котором была опубликована программа социал-демократической партии, был тут же конфискован. «Новая жизнь» де-факто была главным рупором большевизма вплоть до своего закрытия в начале декабря 1905 года. Её тираж составлял 50–80 тысяч экземпляров, что являлось большим достижением для партии, которая всего месяц назад находилась в глубоком подполье.

По совету Горького большевики установили связи с либеральными издателями, которые помогли с выпуском газеты. Как обычно, Горький сыграл неоценимую роль в организации финансовой поддержки газете от состоятельных писателей и прочих представителей интеллигенции. Под впечатлением от революции многие писатели и поэты, которые никогда прежде не мечтали участвовать в революционной политике, стали активно сотрудничать с большевиками через партийную печать. Известные поэты и писатели, такие как Константин Бальмонт, Леонид Андреев и сам Горький, писали для газеты статьи и помогали деньгами. Вряд ли, конечно, они глубоко прониклись делом большевиков. Однако эти «попутчики», получив широкую известность, несомненно, сыграли полезную роль в популяризации и распространении влияния большевистских идей. Хотя газета печаталась с именами буржуазных журналистов, на тот момент это был официальный орган партии. Существовали и другие легальные большевистские газеты: «Борьба» и «Вперёд» – в Москве, «Кавказский рабочий листок» – в Тифлисе и т. д. Большевики также сотрудничали с другими легальными изданиями, которыми управляли буржуазные либералы и меньшевики, и в целом старались использовать любую платформу для донесения своих идей как можно более широкой аудитории.

Меньшевики по-прежнему имели крупнейший аппарат, больше денег и ресурсов, располагали всем необходимым для быстрой транспортировки литературы и привлекали к работе не менее громкие в литературном смысле имена. С другой стороны, меньшевиков подводила партийная дисциплина. Большевики, напротив, привлекали к работе наиболее воинствующих и сознательных рабочих и представителей молодёжи. Предстояло сделать ещё очень многое, но время истекало. Ленин непрерывно призывал завоёвывать расположение масс. В первой своей статье, опубликованной в «Новой жизни» после возвращения на родину в начале ноября, Ленин ещё раз подчеркнул, что необходимо открыть партию. Отвечая на возражения комитетчиков, выступавших против этой идеи на том основании, что открытие партии якобы приведёт к размыванию её рядов, Ленин писал: