Черносотенцы, финансируемые и снабжаемые властями как вспомогательные вооружённые силы государства, неоднократно совершали жестокие убийства и пытки. Легко доказать связь между погромами и властями, начиная от начальника местной полиции до самого императора. Николай II лично интересовался работой «Союза русского народа», который стоял за действиями черносотенцев. Прямая связь царя с черносотенным движением не вызывает сомнений. В одной из современных книг по истории России читаем:
«Царь и ближайшее его окружение… подобно ведущим служителям церкви, таким как Иоанн Кронштадтский, епископ Гермоген и иеромонах Илиодор, покровительствовали “Союзу русского народа”. Николай II лично носил значок “Союза” и оказывал полную поддержку его вождям в делах, связанных с объединением “верноподданных русских”, выступавших за сохранение незыблемости самодержавия. По поручению царя Министерство внутренних дел тайно финансировало газету “Союза” и снабжало его оружием»[350].
Антисемитизм царя отражён в документах:
«Он был особенно нетерпим к евреям, – пишет Кохан. – Когда П. А. Столыпин, председатель Совета министров в 1906–1911 годах, предложил смягчить ряд ограничений для евреев в пределах черты осёдлости, Николай II ответил ему: “Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу, – внутренний голос всё настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя. До сих пор совесть моя
Евреи страдали от ужасных злодеяний черносотенных банд, спаивались водкой и стравливались с полицией. Организация этих безобразий исходила сверху. В Департаменте полиции Санкт-Петербурга были выпущены тысячи листовок, призывавших к насилию в отношении евреев, которые якобы разрушают Россию. Утверждалось прямым текстом, что «лучше было бы вырезать всех евреев». Генерал-губернатор Д. Ф. Трепов лично редактировал листовку, которая была субсидирована министром внутренних дел на сумму 70 тысяч рублей. Самый жуткий погром произошёл в Одессе, где были убиты 800 евреев, ранены 5 тысяч и более 100 тысяч остались без крова. Это было дело рук люмпен-пролетариата, низов общества, которых государство заставило совершать неописуемые зверства против беззащитных людей.
«Босяк царит, – пишет Троцкий. – Трепещущий раб, час тому назад затравленный полицией и голодом, он чувствует себя сейчас неограниченным деспотом. Ему всё позволено, он всё может, он господствует над имуществом и честью, над жизнью и смертью. Он хочет – и выбрасывает старуху с роялем из окна третьего этажа, разбивает стул о голову грудного младенца, насилует девочку на глазах толпы, вбивает гвоздь в живое человеческое тело… Истребляет поголовно целые семейства; обливает дом керосином, превращает его в пылающий костёр, и всякого, кто выбрасывается из окна, добивает на мостовой палкой. Стаей врывается в армянскую богадельню, режет стариков, больных, женщин, детей… Нет таких истязаний, рождённых горячечным мозгом, безумным от вина и ярости, пред которыми он должен был бы остановиться. Он всё может, всё смеет… “Боже, царя храни!”»[353]
Большевик Осип Пятницкий, бывший в то время в Одессе, вспоминает:
«Там я увидел такую картину: группа молодых парней, человек в 25–30, среди которых были переодетые городовые и охранники, ловят всех мужчин, женщин и детей, похожих на евреев, раздевают их догола и избивают… Мы тут же сорганизовали группу вооружённых револьверами лиц… подошли ближе к громилам и выстрелили в них. Они разбежались. Но вдруг между нами и громилами выросла стена солдат лицом к нам в полном вооружении. Мы отошли. Солдаты удалились, и опять появились громилы. Так повторялось несколько раз. Мне стало ясно, что громилы действуют с согласия военных властей»[354].
В официальных докладах, заказанных Витте, хорошо показана роль полиции в этой бойне. Полиция не только организовала толпы люмпен-пролетариата, щедро наградив их алкоголем, но и прямо указала им места, где скрывались евреи. Полицейские даже сами участвовали в резне мужчин, женщин и детей. Генерал-губернатор Одессы Д. Б. Нейдгардт признавал, что «толпы хулиганов, занимавшиеся разгромом и грабежами, восторженно его встречали криками “ура”»[355]. А барон А. В. Каульбарс, командующий Одесским военным округом, обратился к полицейским чинам с речью, которая начиналась следующими словами: «Будем называть вещи их настоящими именами. Нужно признаться, что все мы в душе сочувствуем этому погрому»[356].
Нельзя утверждать, что царь ничего не знал об этих погромах, хотя, разумеется, его никогда нельзя было заподозрить в слишком тесных связях с черносотенцами. Как бы то ни было, Николай II хорошо знал о том, что происходит в стране, и поддерживал действия местных властей. В письме императора к своей матери от 27 октября 1905 года читаем:
«Милая, дорогая моя мама. <…> Прежде всего спешу тебя успокоить тем, что в общем положение стало, конечно, лучше, чем оно было неделю тому назад! <…> В первые дни после Манифеста нехорошие элементы сильно подняли головы, но затем наступила сильная реакция, и вся масса преданных людей воспряла. Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них – жиды, то вся злость обрушилась на тех, – отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким
Керенский подтверждает вопиющий факт соучастия погромщиков и властей, в том числе самого царя:
«Щегловитова всячески поощрял царь, который был непримирим в политических вопросах. Показательным было его отношение к процессам о погромах, учинённых членами “Союза русского народа”. Среди документов, рассмотренных Чрезвычайной комиссией Временного правительства по расследованию деятельности бывших министров и высокопоставленных чиновников, есть заявление начальника одного из департаментов министерства юстиции Лядова. Из всех прошений о помиловании, рассматривавшихся в его департаменте, утверждает Лядов, царь неизменно удовлетворял лишь те, которые подавали члены “Союза русского народа”, и отвергал прошения, поданные революционерами»[358].
Как бороться с погромщиками? Конечно, обращение к полиции и суду, которые, как мы видели, стояли за спинами у черносотенцев, было бесполезным. Волна погромов в срочном порядке поставила вопрос о самозащите. Не о бесполезных призывах к закону, а о самозащите рабочих! Защите в первую очередь от черносотенцев. Защищать предстояло евреев, армян и интеллигенцию. Там, где это было возможно, рабочие объединялись и пытались бороться с расистскими бандами. В решении таких вопросов нельзя не привлекать представителей революционной мелкой буржуазии и угнетённых меньшинств, но делать это следует только под руководством организации рабочих. Доверяйте только собственным силам! Рабочий класс должен бороться с фашизмом своими руками! Такова была позиция Ленина, который в статье, посвящённой погрому в Белостоке, разъясняет политику большевиков:
«Вот несколько выдержек из телеграммы выборщика белостокских граждан, Цирина: “Начался еврейский погром,
Старая знакомая картина! Полиция подготовляет погром заранее. Полиция подстрекает; в правительственных типографиях печатаются воззвания об избиении евреев. Полиция бездействует в начале погрома. Войска молча смотрят на подвиги черной сотни. А потом, – потом та же полиция продолжает комедию суда и следствия над погромщиками»[359].
Ленин разоблачает фарс правительственных расследований и, используя революционную риторику, предлагает альтернативу:
«
Кровавая волна погромов поставила серьёзный вопрос о методах самозащиты рабочих. Вопрос о вооружённой борьбе стал вопросом жизни и смерти для рабочего класса и революции. Однако эти действия не имели ничего общего с тактикой индивидуального террора или «городского партизанства». Это был не заговор, осуществляемый небольшими группами террористов за спинами рабочих, а сознательная революционная стратегия, опирающаяся на массы. Боевые отряды были тесно связаны с Советами и другими организациями трудящихся. В легальных рабочих клубах появились стрельбища, где людей учили обращаться с оружием прямо под носом у полиции. Большевики, в свою очередь, требовали создать единый фронт, куда вошли бы все рабочие организации, мелкобуржуазные демократы и представители национальных меньшинств, то есть все те силы, которые были готовы защищать достижения революции и бороться с черносотенцами.
Тут и там рабочие дружины наносили погромщикам тяжёлые поражения. В своих мемуарах Осип Пятницкий ужасный еврейский погром в Одессе и формирование единого фронта большевиков, меньшевиков, бундовцев, дашнаков (армянских националистов) и сторонников партии «Поалей цион» (группы, созданной в 1905 году с целью объединить марксизм и сионизм, одна из секций которой после Октябрьской революции влилась в ряды большевиков). Вооружённые отряды направлялись для защиты евреев. Первое время им удавалось давать отпор расистскому сброду, пока на помощь последнему не пришли армия и полиция, чьи превосходящие силы заставили рабочих отступить с незначительными потерями. Первоначально вооружённые отряды создавались только для обороны. На войне, однако, различие между защитой и нападением носит относительный характер. Успешная оборонительная борьба может перерасти в наступательное действие. В Харькове боевые дружины возвели баррикады, и деморализованные войска сдались без боя. В Екатеринославе рабочие успешно применили против казаков самодельные бомбы. В Чите трудящимся удалось освободить политических заключённых, в том числе моряков Черноморского флота. Эти отдельные столкновения расчищали дорогу для главного сражения между рабочим классом и самодержавием, которое, считал Ленин, было неизбежным.