В седьмом номере «Искры» (август 1901 года) было опубликовано письмо одного рабочего-ткача, которое свидетельствовало об огромном влиянии новой газеты на передовых рабочих:
«…Я многим товарищам показывал “Искру”, – писал автор, – и весь номерок истрепался, а он дорог. Тут про наше дело, про всё русское дело, которое копейками не оценишь и часами не определишь; когда его читаешь, тогда понятно, почему жандармы и полиция боятся нас, рабочих, и тех интеллигентов, за которыми мы идём. Они и правда страшны и царю, и хозяевам, и всем, а не только хозяйским карманам… Рабочий народ теперь легко может загореться, уже всё тлеет внизу, нужна только искра – и будет пожар. Ах, как это верно сказано, что из искры возгорится пламень!.. Раньше каждая стачка была событие, а теперь всякий видит, что одна стачка ничего, теперь свободы нужно добиваться, грудью брать её. Теперь все, и старик, и малый, все читали бы, да вот горе наше – книжки нет. Я прошлое воскресенье собрал одиннадцать человек и читал “С чего начать?”, так мы до ночи не расходились. Как всё верно сказано, как до всего дойдено… Хочется нам письмо в эту самую “Искру” вашу написать, чтобы она не только учила, как начать, а и как жить и умереть»[155].
Плеханов и Аксельрод хотели издавать газету в Швейцарии, где им было проще контролировать её. Ленин, Мартов и Потресов, напротив, добились того, чтобы редакция «Искры» работала в Мюнхене. По сути, члены группы «Освобождение труда» не до конца осознавали значение «Искры» как средства организации партии. Они сосредоточили своё внимание на журнале «Заря», который легально публиковался в Штутгарте с апреля 1901 года по август 1902 года (всего в свет вышло четыре номера в трёх книгах). Единственным членом плехановской группы, кто желал принимать активное участие в издании «Искры», была Вера Засулич, которая приехала в Мюнхен по фальшивому болгарскому паспорту. Основная часть работы по организации работы газеты лежала на Ленине. Его жена Надежда Константиновна Крупская играла в тот период неоценимую роль, занимаясь обработкой обширной корреспонденции, которая доходила до редакции косвенно, через адреса немецких товарищей.
Организация сети нелегальной доставки газеты из-за границы далась непросто. По словам Осипа Пятницкого (партийный псевдоним – Фрейтаг), который позже был назначен ответственным за эту работу, транспортировка «Искры» из Берлина в Ригу, Вильну и Санкт-Петербург отнимала несколько месяцев. Не обходилось и без грубых просчётов. В своей автобиографии «Записки большевика» Пятницкий рассказывает, как он пользовался услугами российских студентов, которые перевозили литературу в чемоданах с двойным дном. Эти чемоданы производились крупными партиями на небольшой фабрике в Берлине. Но на границах таможенные чиновники быстро разгадали этот трюк. Они без труда узнавали чемоданы, которые были одного фасона. Тогда агенты стали сами вделывать в обыкновенные чемоданы второе дно из крепкого картона, поверх 100–150 свежих номеров «Искры». Но, поскольку спрос на газету постоянно опережал сроки поставок, требовались новые методы транспортировки. Так появились специальные жилеты и юбки, куда зашивали до 200–300 экземпляров «Искры». Но и этого было мало! Внутри страны не хватало сети подпольных типографий, которые могли бы печатать «Искру» с матриц, переправленных из-за границы. Такие типографии в итоге появились в Москве, Одессе и Баку. Как можно видеть, столь сложный процесс организации печати газеты отнимал колоссальное количество времени и энергии. Требовалось, конечно, и много денег, которые поступали от групп содействия «Искре» из Берлина, Парижа, городов Швейцарии и Бельгии. Эти группы были в неустанном поиске средств и агентов, готовых переправлять литературу, а также сообщать контакты, безопасные адреса и тому подобное.
К моменту появления «Искры» социал-демократической партии в России как организованной силы фактически не существовало. Идейный беспорядок и фракционные разногласия привели к расколам и созданию малых групп. В одном только Петербурге на рубеже веков одновременно работали группы: «Группа самоосвобождения рабочего класса», «Группа рабочих для борьбы с капиталом», «Рабочее знамя», «Социалист», «Социал-демократ», «Социал-демократическая рабочая библиотека», «Санкт-Петербургская рабочая организация» и другие, и все они утверждали, что говорят от имени РСДРП. Большая часть этих групп находилась под влиянием «экономизма», и их объединяла общая черта: вера в образ «чистого пролетария». Так, первая из названных групп выдвинула идею, что интересы интеллигенции противоречат интересам рабочих. Это объясняет, почему петербургский «Союз борьбы», попав под влияние «Рабочей мысли», выражающей идеи крайних «экономистов», сам фактически разделился на две группы: одна тяготела к рабочим, другая – к интеллигенции. Конечно, такое положение дел привело не к пролетарской тенденции, а, напротив, к снобизму интеллигенции, которая полагала, что путь к победе рабочего класса лежит через потворство предрассудкам наиболее отсталых слоёв пролетариата. Повторялась ошибка народников, которые, вербуя для «хождения в народ» фабричных рабочих и заискивая перед ними, демонстрировали в то же время непонимание рабочего человека и глубокое презрение к нему.
В этот период Ленин создал ряд ярких сочинений по организационным вопросам. Идея газеты как коллективного организатора блестяще изложена им в работах «С чего начать?», «Письмо к товарищу о наших организационных задачах» и «Что делать?»[156]. В первой из названных работ центральная мысль Ленина предельно ясна:
«Роль газеты не ограничивается, однако, одним распространением идей, одним политическим воспитанием и привлечением политических союзников. Газета не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. <…> При помощи газеты и в связи с ней сама собой будет складываться постоянная организация, занятая не только местной, но и регулярной общей работой, приучающей своих членов внимательно следить за политическими событиями, оценивать их значение и их влияние на разные слои населения, вырабатывать целесообразные способы воздействия на эти события со стороны революционной партии. Одна уже техническая задача – обеспечить правильное снабжение газеты материалами и правильное распространение её – заставляет создать сеть местных агентов единой партии, агентов, находящихся в живых сношениях друг с другом, знающих общее положение дел, привыкающих регулярно исполнять»[157].
Книга Ленина «Что делать?» была одной из тех немногих работ в истории марксистской мысли, которые оказали медвежью услугу всему рабочему движению. Написанная в конце 1901 – начале 1902 годов, эта работа задумывалась как окончательное сведение счётов с «экономистами» и потому имела ярко выраженную полемическую окраску. В этом труде, разумеется, есть богатый пласт ценных идей, которые, однако, сводятся на нет важнейшими теоретическими просчётами. Ленин справедливо осуждает рабское преклонение «экономистов» перед стихийностью, но в то же время допускает ошибку, преувеличивая в целом правильную идею и тем самым превращая её в свою противоположность. Он утверждает, в частности, что социалистическое сознание могло быть принесено рабочим только извне.
«История всех стран свидетельствует, – пишет Ленин, – что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п.»[158].
Это одностороннее, ошибочное представление об отношении рабочего класса к социалистическому сознанию не являлось оригинальной находкой ленинской мысли. Владимир Ильич повторяет здесь идеи Карла Каутского, которого, в противовес Эдуарду Бернштейну, он считал тогда хранителем традиций ортодоксального марксизма. Более того, Ленин с одобрением цитирует слова Каутского:
«…Носителем… науки является не пролетариат, а
Незрелость, односторонность формулировки Каутского являет себя здесь со всей красе. Нельзя не согласиться с тем, что марксистская теория как наивысшее выражение социалистического сознания не порождается самим рабочим классом, а является продуктом развития буржуазной мысли, прежде всего немецкой классической философии, английской политической экономии и французского социализма, вобрав в себя самое лучшее от каждого из этих направлений. Однако нельзя согласиться с тем, что пролетариат, предоставленный самому себе, способен подняться только до уровня тред-юнионистского сознания (то есть до осознания борьбы за улучшение экономических условий в рамках капиталистического способа производства). За десять лет до появления «Манифеста Коммунистической партии» британский рабочий класс в лице чартизма (который сам Ленин характеризовал как первое действительно массовое пролетарски-революционное движение в мире), вышел далеко за пределы исключительно тред-юнионистского сознания. Он перешёл от требования частичных реформ и петиций к идее всеобщей забастовки («великого национального праздника») и даже вооружённого восстания («физической силы») наподобие мятежа в Ньюпорте. Подобно чартистам, парижским коммунарам в 1871 году фактически удалось – без участия марксистских идей – взять власть, пусть даже на несколько месяцев. Напомним, что сам Маркс учился на опыте Парижской коммуны, который подарил ему идею пролетарской демократии (диктатуры пролетариата). Точно так же появление в России Советов в ходе революции 1905 года не было изобретением Ленина или Троцкого, а явилось результатом стихийных действий российского пролетариата.
Означает ли это, что марксисты отрицают важность субъективного фактора, то есть значение революционной партии и руководства? Разумеется, нет. Вся история мирового рабочего движения показывает, что пролетариату, который стремится взять власть, никак не обойтись без партии революционеров. Но субъективный фактор не может быть результатом «самовозгорания». Его не могут породить случайные события или сиюминутная необходимость. Он кропотливо готовится заранее в течение многих лет, а быть может, и десятилетий. Построение революционной партии и классовое движение, однако, не одно и то же. Эти процессы идут параллельно и в течение долгого времени не пересекаются. Рабочий класс учится на собственном опыте и мало-помалу, с трудом делает первые революционные выводы. Энгельс говорил, что в истории есть такие периоды, в которых двадцать лет означают не больше, чем один день. Везя мёртвый груз привычек, рутины и традиций, широкие массы держатся старой колеи, пока великие события не выбьют их из неё. Тот же Энгельс отмечал, что история знает и такие примеры, когда двадцать лет умещаются в пространстве одного дня.
Рабочий класс раз за разом демонстрирует свои притязания на власть. Испанский пролетариат, по выражению Троцкого, был готов на десять революций в 1931–1937 годах. Летом 1936 года рабочие Каталонии, опять же без марксистского руководства, разгромили фашистскую армию и, по сути, взяли власть в свои руки. Да, им не удалось сплотиться и удержать власть, организовать рабочее государство и распространить революцию по всей Испании. Но в том была не их вина. Ответственность за это лежала на анархистских и синдикалистских вождях ФАИ – НКТ и ПОУМ. Лидеры рабочих отказались разрушать остатки буржуазного государства и организовать новое рабочее государство на основе демократически избранных Советов рабочих и милицейских депутатов, тем самым похоронив испанскую революцию. В любом случае то, что произошло в Каталонии и других областях Испании в 1936 году, выходило далеко за рамки тред-юнионистского сознания. То же самое можно сказать и о событиях 1968 года во Франции, и о многих других событиях, когда рабочий класс пытается взять судьбу в свои руки.
Идеи не падают с неба на землю. Они – результат опыта. Так и пролетариат, выполняя свою работу, неизбежно делает общие выводы о той роли, которую он играет в общественных процессах. При благоприятных условиях, в суматохе великих событий, обучение рабочего класса значительно ускоряется. Но даже в нормальные периоды капиталистического развития старый крот истории продолжает глубоко зарываться в сознание пролетариата. В решающие моменты истории пролетарии, как правило, окунаются в происходящие события с головой и не успевают сделать необходимые выводы. Как известно, яйца курицу не учат. Поэтому задача авангарда партии – не учить рабочих,
Те, кто спустя столетие механически повторяют ошибки «Что делать?», по-видимому, не знают, что сам Ленин впоследствии признал, что ошибочная формулировка в его книге была просто полемическим преувеличением. На Втором съезде РСДРП, отвечая на претензии в свой адрес, Владимир Ильич сказал:
«
На это указывает и Троцкий в своей биографии Сталина:
«Сам автор “Что делать?” впоследствии признал односторонность и тем самым неправильность своей теории, которую он эпизодически выдвинул как батарею в борьбе с “экономизмом” и его преклонением перед стихийностью рабочего движения»[161].
Несмотря на этот недочёт, книга «Что делать?» стала вехой в развитии русского марксизма. В ней Ленин убедительно показал необходимость руководящей организации, потребность в профессиональных революционерах, главной заботой которых стало бы создание партии, а в перспективе – массовой всероссийской рабочей партии. Без руководящей организации пролетариату никогда не взять власть. Невыполнение этой задачи, объясняет Троцкий, приведёт к тому, что потенциальная энергия масс рассеется, как пар, не заключённый в цилиндр с поршнем.